— Ну хватит уже. Успокойся!
Квинт беспрекословно подчиняется. Я встречаюсь взглядом с Цезарем: похоже, ему не нравится, что я имею такую власть над своим подручным, обязанным следить за мной. Чувствую, что Цезарю хочется что-то сказать, но, передумав, он незаметно выходит из комнаты. Я еще раз не спеша описываю Квинту различные этапы маршрута. Кажется, он уже готов.
Мы направляемся по проходу, которым пользовались мы с Евой. Выбравшись наружу, я замечаю, что там светлее, чем я думал. Затем я вставляю камешек между косяком и дверью, чтобы она не закрылась. Мы проходим полсотни метров и надолго останавливаемся, прислушиваясь к малейшим звукам. Похоже, Квинта поразило пение птиц: он пару раз спрашивает меня жестами, все ли в порядке. Мы добираемся до норы, и я первым ныряю в нее. Через пару секунд мой спутник следует моему примеру, но он чересчур расставляет ноги и потому с трудом проваливается вниз. Мы пробираемся по коридорам, а затем останавливаемся у входа в главную пещеру. Теперь нужно ползти по-пластунски, так как нам предстоит пробраться мимо коек Рваных Ушей. Я узнаю хорошо знакомые запахи земли и ребят. Квинт морщится и затыкает нос. Мы углубляемся в узкий проход, ведущий в помещение архива, куда мы проникаем на цыпочках. Я включаю фонарик и провожу лучом по полу. В паре метров слева на покрывале лежит Грамотей с книгой на животе. Я передаю фонарик Квинту и прошу его посветить, после чего подхожу к спящему и роюсь в правом кармане его куртки, где он носит ключ. Мои пальцы без труда нащупывают его под матерчатым носовым платком. Когда я распрямляюсь, дыхание Грамотея на миг прерывается. Он надувает щеки и резко выдыхает. Я вздрагиваю. Он приоткрывает глаза и некоторое время молча смотрит. Он узнал меня:
— Это ты, Мето! Ты пришел за…
Я жестом приказываю ему замолчать и не двигаться. Не шевеля ни единым мускулом, Грамотей наблюдает, как я выдвигаю ящик и беру папку. Я снова подхожу и шепчу на ухо:
— Спи, друг. Я сдержу слово, когда смогу.
Он улыбается, а я встаю. Квинт отдает мне фонарик, а затем набрасывается на Грамотея и становится ему на грудь коленями.
— Что ты делаешь? Нет!
Цезарь-ученик достает нож и резким движением перерезает глотку моему другу.
— Так-то лучше. Не поднимет тревогу. Пошли.
Грамотею уже ничем не помочь. Я выключаю фонарик, и мы уходим. Я будто в кошмарном сне. Не могу ни о чем думать. Тело движется словно само по себе. Мы выбираемся на поверхность. Уже совсем рассвело. Почему так быстро? Я знаю, что все часовые должны быть на посту с раннего утра. Придется бежать, чтобы опередить их. Я предупреждаю Квинта, что нам придется бежать не останавливаясь до самой двери. Едва мы кидаемся вперед, как я слышу характерный свист. Тревогу все-таки подняли. Слева я замечаю вооруженных ребят, которые устремляются навстречу нам. Они застывают и прицеливаются. Я кричу Квинту: