— Как вам известно, — начал Петр Петрович, — Юрий Никифорович Лавров назначен к нам прокурором города. Я еду в район. Мы с Юрием Никифоровичем пригласили вас, чтобы поговорить о том, как должен выглядеть акт приема и сдачи дел, кто из вас и что будет делать…
И Петр Петрович повторил все, о чем они договорились с Лавровым.
Прощаясь с Петром Петровичем, Лавров сказал, что сегодня уже не вернется в прокуратуру, так как вечером хочет познакомиться с начальником городского отдела милиции.
— Хорошо, — сказал Прохоров. — Машина у подъезда.
— Не нужно, — отказался Лавров. — Хочу походить по городу, я ведь здесь впервые.
После ухода Лаврова Прохоров почувствовал себя в этих знакомых стенах странно. Не нужно было думать о том, что предстоит сделать завтра. Завтра — это уже не его забота. Все дела будет решать Лавров…
Петр Петрович внимательно осмотрел ящики своего стола. Он вынул недавно начатую синюю пачку сахара, большую чашку с аляповатым лиловым цветком и чуть-чуть отбитым краем, чайную ложечку и жестяную коробочку от зубного порошка «С добрым утром», в которой он хранил чай.
Потом Петр Петрович открыл сейф, хотел было разобрать бумаги, но раздумал и, захлопывая тяжелую дверцу, подумал: «Завтра вот передам Лаврову и ключи от сейфа, и свой стол, и кабинет…»
Он вздохнул, а мысль уже перенесла его в район, куда предстояло ехать. «Очевидно, это будет уже последняя пристань, как-никак — пятьдесят четыре года!..»
Бережно уложив в портфель чашку с лиловым цветком и бросив вслед за нею глухо звякнувшую ложечку, Петр Петрович медленной, тяжелой походкой вышел из кабинета.
Знакомясь с работой прокуратуры по документам, Лавров уже в первые дни решал возникающие вопросы и дела, беседовал с сотрудниками, разъяснял им, что для него сейчас наиболее важно и почему.
Он решил, что прежде всего надо ознакомиться с делами, которые находятся у следователей. Работа следователей несколько огорчила его: он столкнулся с вялостью, медлительностью, равнодушием, кустарщиной, которые были проявлены в некоторых случаях. Два дела оказались уже побывавшими в суде и были возвращены для дополнительного расследования: одно — из-за недостатка доказательств, другое — из-за пренебрежения к процессуальной форме.
И Лавров решил, что, как только акт будет подписан, он проведет со следователями специальное совещание, выслушает их, предъявит им свои обязательные требования. «Есть вещи, которые надо ломать круто. Полумерами здесь не обойтись, — думал он. — А раз так, то и тянуть незачем…»
Приостановленные уголовные дела Юрий Никифорович обнаружил в шкафу, где хранились разрешенные жалобы этого года. «Да… — подумал Юрий Никифорович, рассматривая покрытые пылью бумаги, — к этим делам, видать, давно не прикасалась человеческая рука… Но ведь приостановленные дела — это ненаказанные преступники! Принимаются ли меры к их розыску?». Одно за другим Лавров просмотрел все дела и вызвал к себе следователя Жабина — пожилого человека, страдающего одышкой.