– Что? – Она вроде и не пошевелилась, только глаза раскрылись неестественно широко, но ее многочисленные украшения громко и вразнобой зазвенели. – Как это – я? Вы о чем вообще… да у меня все золото украли, вы знаете, сколько оно стоит?
Я смотрела на Кулиничеву и тихо удивлялась. Она была напугана, действительно напугана. И вместе с тем ни на секунду не забывала о том, что она уважаемая состоятельная женщина, поэтому истеричные вопли мгновенно сменялись привычным высокомерием, а через мгновение Татьяна Викторовна снова срывалась в первобытный страх. Кроме того, перед ее глазами непрерывно маячили исчезнувшие ювелирные изделия, внося окончательный разброд в мысли и речи.
– Но если вы не убивали, чего же вы так боитесь? – ласково (если кого-нибудь интересует мое мнение, то даже слишком ласково) спросил шеф. – Ребята разберутся. – Он помолчал, потом, сохраняя объективность, признал: – Через некоторое время, конечно.
Наша клиентка неожиданно разрыдалась. Гоша и Александр Сергеевич синхронно посмотрели на меня, и я вышла в приемную. Достала из холодильника бутылку минеральной воды, налила в стакан и щедро плеснула валерьянки. Когда я даю рецепт своего фирменного «успокоительного коктейля», то говорю, что на стакан минералки нужно добавить сорок капель валерьянки, но сама точных пропорций давно не придерживаюсь – лью на глазок. Ничего, никто пока не жаловался.
Когда я вернулась в кабинет, мужчины сидели молча и смотрели на плачущую Татьяну Викторовну.
– Некоторое время, – прорывалось сквозь рыдания. – И все это время менты… они будут ходить, вынюхивать…
Я протянула Кулиничевой стакан, она опрокинула его содержимое в себя одним духом и продолжала причитать:
– Менты такие настырные бывают, я знаю! А уж этот Стрешнев, он обязательно докопается… – Она замолчала и поднесла стакан, который продолжала держать в руке, к лицу. Понюхала его, икнула и быстро поставила на стол. – Гадость какая!
– Зато эффективно, – доверительно сообщил Гоша. – Новейшее успокоительное средство, австрийская разработка. Одна крохотная таблеточка, разведенная в воде, – и истерику, депрессию, суицидальный синдром как рукой снимает! Так что вы говорили, до чего Стрешнев обязательно докопается?
– До всего, – с отвращением ответила Кулиничева и полезла в сумочку за носовым платком. – Он до всего докопается, я знаю. – Татьяна Викторовна вытерла глаза и мокрые щеки, скомкала платок в руке и закончила обреченно: – И тогда мне ни одна живая душа не поверит! Господи, вы же ничего не знаете!
– А вы нам расскажите, – предложил шеф. – Когда мы будем знать, то, возможно, и помочь вам сумеем.