— Это фильм, Вася, — осторожно начал Плахов. — Телевизионный сериал. Типа «Рабыни Изауры».
— А снят-то фильм по книжке!.. — торжественно уличил Рогов. — Я у Егорова брал почитать.
Вспомнив об Егорове, «убойщики» разом помрачнели.
— А вот он, интересно, мечтал быть актером? Или героем?
Сергей Аркадьевич Егоров, замначальника штаба, а ныне — старший оперативной группы, находился в этот момент буквально в нескольких метрах от приятелей. В салоне бизнес-класса. Утомившись и выпив халявного винца, Сергей Аркадьевич заснул. И снилось ему — самое настоящее кино. Егоров надеялся, что в самые ближайшие дни оно станет документальным… В сиреневых шортах он бежал, размахивая руками и подпрыгивая, по самому лазурному берегу в мире, у самой кромки волны. Рядом с ним бежала — тоже в сиреневом почему-то бикини, в прозрачном сарафанчике — высокая блондинка Кристина. У нее были красивые ноги: длинные и при этом в меру полные. Женщин с худыми ногами Егоров недолюбливал. Считал извращением природы. Не за что ухватиться…
И еще: в руках Егоров и Кристина держали ракетки для большого тенниса. Шуровали ими по воздуху, как художественные гимнастки лентами, — куда там Мыскиной с Шараповой!.. Почему приснились ракетки — непонятно. Егоров в теннис никогда не играл, и вообще считал этот вид спорта глупостью. Вот именно что дрыгоножеством и рукомашеством. А тут — надо же!.. Что поделать — лирический сон.
Егоров сделал вид, что споткнулся, упал на спину, а Кристина тут же прыгнула на него сверху, слегка отпружинив от солидного полковничьего брюха, посмотрела с нежностью и поцеловала в губы. Это во сне.
В реальности Кристина тоже смотрела на Егорова. Пока без нежности, но уже с явным интересом. Она сидела в соседнем кресле. Ее, как лучшего страхового агента по итогам прошлого года, наградили на работе путевкой в Канны. С билетом в бизнес-классе и номером с видом на море!.. И надо же, ее соседом в «Боинге» оказался такой солидный мужчина! Сергей — так он представился — был полупродюсером-полурежиссером и летел на Каннский фестиваль. Он подарил ей матрешку. Это сулило интересное приключение. Впрочем, обо всем по порядку…
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Спонсор матрешек и зубы жены мэра
На самом деле определить словами цвет моря невозможно. Поэты бьются столетиями, но результат всегда приблизительный. Море постоянно меняет свои оттенки — бывает, что и по сто раз на дню, и названий для тысяч этих оттенков не изобретено и никогда не будет. Море бывает лазурным, бывает изумрудным, бывает перламутровым, когда на воде играет солнечная рябь. Бывает просто голубым или синим… Сейчас, когда катер вез Михаила Демьяновича Троицкого к его роскошной яхте, море было определенно синим. Но Троицкий не любил синего. Вернее, не самого цвета — слова этого не любил. Для него оно было связано вовсе не с морем. «Синими» — из-за обилия татуировок — в известных кругах именовали уголовные группировки, состоявшие из людей, хорошенько хлебнувших тюрьмы или зоны. Михаил Демьянович нары тоже повидал, но считал себя авторитетом новой, прогрессивной формации и имел с кондовыми «синими» серьезные конфликты. И то, что теперь у него постоянно болела голова, было следствием как раз таких вот конфликтов.