Перес открыл дверь своим ключом. Плахов как раз вышел из ванной.
— Что, за Троицким двигаем? — такими словами встретил Анри Егоров.
Ему хотелось побыстрее покончить с этим хлопотливым делом, а уж потом спокойно заняться устрицами и Кристиной.
— Сожалею, но операция отменяется, — выдал вдруг агент Перес.
— Как это?! — опешил Егоров.
— Комиссар доложил в министерство о нашем плане, — пояснил агент. — Там категорически против.
О том, что комиссар сам мог перестраховаться и соответствующим образом повлиять на позицию министерства, Анри русским коллегам объяснять не стал. Лишняя для них информация.
— Что значит против? — нахмурился Плахов. — Почему?
Рогов открыл один глаз и недружелюбно глянул на агента. Он так и чуял, что будет подстава. Екарный граф. Открыл второй глаз и глянул еще недружелюбнее.
— Против участия французской полиции. А без нас вы не можете. Это не ваша юрисдикция, — терпеливо объяснял Перес. Ему самому не нравилось, что происходит, но…
— Зачем же вы тогда нас приглашали?
— Мы не знали, что фильм Троицкого представляет Францию.
— Францию?! Россию он представляет. Во всей красе! — подал голос с раскладушки Рогов.
— Его сопродюсер — француз. В титрах, оказывается, указано: «при участии Франции».
— Маленькими буковками?.. — язвил Плахов.
— Небольшими, — согласился Перес.
— Самыми малюсенькими. Вот такусенькими…
— Какая разница!.. — разозлился Перес. Его легко было вывести из себя. — Такусенек или не такусенек, все един! Формально!
— И вы, значит, решили не рисковать? — иронически прищурился Плахов.
— Фестиваль — наша визитная карточка, — сказал Анри Перес заученные слова. — От этого зависит престиж в мире…
— И доходы, — выступил Рогов со «складушки».
— И доходы тоже, — еле сдерживал себя агент. — Зачем нам проблемы из-за какого-то бандита?
Он чуть не добавил — «да еще русского». На душе у него было погано. Сам-то он был согласен с русскими коллегами. И не так уж он заботился о престиже: перетоптались бы, не лопнул бы престиж. Бандита важнее обезвредить. Но служебный долг заставлял его транслировать точку зрения комиссара и министерства. Кроме того, Анри что-то смущало в квартире. Что-то тут неуловимо изменилось… Но что именно?
— Это вам министр разъяснил? — Плахов говорил уже откровенно язвительно.
Анри промолчал. Губа его дернулась.
— Так что, нам съезжать? — каким-то по-детски обиженным голосом спросил Егоров.
Казалось, он добавит сейчас: «А как же устрицы?» Сергей Аркадьевич был уверен, что устрицы эти хваленые — такой же кал, как и морской еж. Но попробовать надо, раз приехал. Это ихняя местная гордость, покруче фестиваля. Они недавно даже памятник устрице открыли, дурачки. В каком-то городе неподалеку. Егоров не запомнил в каком. Он фотографию видел в «Пульсе» или во «Фри таймс». Ну, такая пельменина. Очень похожа на ухо и еще на кое-что. В общем, скучно уезжать, не попробовав.