Зарыв глаза, Сьюзан отдавалась прикосновениям Дэниела, наслаждалась ими. Чувство вины осталось в прошлом. Ласки Дэниела были так чудесны, так естественны.
Дэниел понимал, что ему нужно немедленно бежать от искушения. Он понимал, что не заслуживает ее… и она, без сомнения, не заслуживает такого, как он. Но это было выше его сил. Руки Дэниела обнимали Сьюзан, прижимая ее все крепче, его губы соединились с ее губами, впитывая влагу ее рта. Потом, словно боясь напугать Сьюзан силой своего желания, Дэниел оторвался от нее. — Будем возвращаться. Сьюзан отметила, что он избегает слова «домой», но ничего не сказала. Они оба знали, что у нее нет места, которое она могла бы назвать своим — ни приют и ни монастырь. Как оставила она за суровыми стенами монастыря толстый шерстяной шарф, так навсегда рассталась там с безопасностью и детством.
Сьюзан постучала в открытую дверь комнаты Дэниела и остановилась. С момента их встречи у стен монастыря прошли сутки. Она моментально заметила перемену. Если до этого Дэниел размещался в комнате, как в своей собственной, то теперь она казалась занятой временным постояльцем. Одежда была тщательно свернута и засунута в седельные вьюки, а пальто, кобура и сбруя аккуратно сложены у двери. Даже постель являла собой верх совершенства и выглядела чужой в комнате, настолько по-военному гладко она была застелена. От старательно убранной комнаты веяло холодом, и настроение у Дэниела было соответствующим. За последние часы он странным образом отдалился от Сьюзан, превратившись в отстраненного, независимого сыщика.
Дэниел придвинул кресло-качалку к окну, чтобы поймать последние розовые лучи, пробивающиеся сквозь кружевную занавеску. Вокруг на полу в разобранном виде лежал его револьвер. До этого Дэниел, по всей видимости, почистил винтовку. Он обтер промасленной тряпкой ствол винчестера и прислонил его к стене, потом потянулся за разложенными у ног деталями.
— Готовишься к войне? — поддразнила Сьюзан.
— Возможно. — В ответе не было и тени улыбки.
Сьюзан вошла в комнату и, чуть помедлив, закрыла за собой дверь. Впервые за более чем десять лет она не надела черное одеяние послушницы. Поскольку девушка чувствовала себя непривычно с непокрытой головой и в «цивильной» одежде, она одолжила у Эстер одно из ее дневных серых платьев. Но судя по вниманию, точнее его отсутствию, со стороны Дэниела, она могла бы прийти и в рубище.
— Тебя не было на ужине, — сказала она.
— Я не голоден.
— Эстер волнуется.
Дэниел пожал плечами.
— Она снова поехала в город. Мистеру Джибби стало хуже, и доктору Паттерсону понадобилась ее помощь. Донован повез ее на санях.