– Оставайся, – поддержал меня Эн-Ферро.
Обычно тэра Клари упрашивать не приходилось: поесть и выпить он никогда не отказывался.
– Спасибо, но я поеду, – удивил он нас. – Завтра в лагерь, а мне еще к оружейнику успеть надо. С последней вылазки пару трофейных ножей прихватил. Думал продать, если выйдет. Да и наконечники для стрел Алез просил заказать.
– Трофеи! – хлопнул себя по лбу Лайс. – Забыл совсем!
– Ты о чем? – удивилась я. Обычно он ничего не забывает.
– Меч. Помнишь, тот, с пустошей? Я тут тоже успел трофейным оружием разжиться, – похвастался он Брайту. – Еще прошлым летом, по дороге сюда. Мы с обозом через Рваные пустоши шли, на разбойничью засаду нарвались – насилу отбились.
– Ты не рассказывал.
– Так я ж и говорю, совсем из головы вылетело. А меч хороший.
– Продать думаешь?
– Не знаю. Я бы оставил, но, во-первых, к своему уже привык, а во-вторых, у трофейного ножен нет.
– Так заказать не проблема! – махнул рукой полусотенный. – Хочешь, поехали сейчас со мной. Или давай я сам отвезу. Сделают, какие хочешь! Можно попроще, недорого выйдет.
– Нет, брат, – усмехнулся Эн-Ферро, – к такому попроще не подойдут! Сейчас достану, оценишь!
Извечные темы мужских бесед: оружие, машины (лошади, керы) и женщины. Возможно, стоило оставить их наедине, но о керах и женщинах речи пока не шло, а разговоры об оружии с некоторых пор стали интересны и мне.
Из своей комнаты Лайс вынес перетянутый бечевкой сверток и бережно сгрузил его на стол в гостиной.
– За шкаф сунул и забыл. Самому странно – ведь этот клинок чуть было не забрал мою жизнь.
– А вместо этого ты забрал меч, – усмехнулся Брайт, глядя, как кард разворачивает трофей.
– Вот именно. Гляди. Красавец, правда?
Красавец. Даже моих скудных познаний в этом вопросе хватало, чтобы понять, что оружие не из дешевых и сделано на совесть. Наверняка идеальный баланс, нетяжелый, судя по узкому клинку с широким долом, а рукоять так и просилась в ладонь…
– Хорош, – севшим вдруг голосом выговорил Брайт. – Слишком хорош для простого разбойника.
– Я тогда тоже так подумал. – Лайс медленно поднял меч и повертел, любуясь. – Но тот мальчишка был не так уж прост. Опытный мечник. Хорошо обученный. А ведь совсем сопляк был, лет двадцать – не больше.
Лайс-Лайс, как же придавило тебя этими блоками! Ничего не видишь, не чувствуешь. А может, и не в блоках дело. Может, это я после того, как не стало Ила, после того, как душу наполнила собственная боль, стала так резко слышать чужую. Сначала Миласа, застывшая в нерешительности на пороге нашего дома, теперь Брайт. И мне, с трудом освоившей простейшие приемы ментального воздействия, не нужно даже напрягаться, чтобы впитать горечь чужих мыслей…