Желудок успокоился, и я почувствовала, как начинают слипаться глаза.
– Расскажи мне что-нибудь.
– Что?
– Расскажи про Пиан. Ил говорил, там красиво.
– Ил любил горы. А на Хиллу мы тогда за другим пришли, нам в предгорье нужно было шамана одного найти. Пришли в селенье, а там говорят, он в горы ушел. Мы проводника наняли…
Я уже слышала эту историю во всех подробностях, а потому отключилась и под тихий ласковый голос сидящего у моей постели мужчины заснула.
Сначала приходит пустота. После из этой пустоты вырастают заснеженные вершины далекого Пиана, которые я видела лишь в путеводителе по Хилле. Я смотрю на протянувшиеся до горизонта горы и пытаюсь отыскать на опасных склонах одинокого путника, потерявшего свою группу, сорвавшись вниз на одном из ледников и лишь чудом оставшегося в живых, но продолжившего это рисковое восхождение. Ищу глазами этого упрямого мальчишку, что дойдет все же до верхнего лагеря и с триумфом вернется в долину, для того чтобы спустя несколько лет ураганом ворваться в мою жизнь, изменив ее раз и навсегда. Ищу так, словно, сумей я различить на бескрайнем белом полотне маленькую темную точку, все вдруг изменится. Вернется.
– …Кем бы ты ни была, ты нужна мне.
А я бросилась бы к нему и обняла крепко-крепко, не желая больше других объяснений.
– И ты мне нужен, любимый.
Все это было бы. Все это могло быть. Но я никого не вижу на снежных склонах, никто не услышит, даже если я стану кричать эти слова, а горное эхо подхватит их и унесет к облакам. Никто…
Встает перед глазами стена огня, заслоняя холодные горы. А из самого сердца пламени выползает серое облако, из которого вытягивается то ли рука, то ли звериная лапа, силясь коснуться меня:
– Ты нужна мне…
Нет, это не токсикоз. Это мой малыш, рассерженный болезненными событиями, напоминает о себе безответственной матери. Маленькая месть маленького человечка. Что ж, заслужила.
Мысли о мести заставили открыть глаза и сесть на постели. Меня до сих пор мутило, и такая же муть была в голове. Что делать? С чего начать? И стоит ли что-то начинать?
От вчерашней решимости не осталось и следа. Вечером, когда случился первый приступ, я вдруг поняла, что должна Илу не только смерть его убийцы. Я должна ему намного больше – жизнь его сына.
И один долг плохо сочетается с другим.
– Теть Гал, а ты как себя чувствуешь?
А еще есть Ласси, Лайс и Мариза. И о них тоже нужно помнить…
– Хорошо. Тебя мама послала?
– Не-а. – Он прошмыгнул в приоткрытую дверь и устроился на краешке постели. – Она сказала тебя не будить. Но я же знаю, что ты не спишь.