Меня ведущей сквозь невзгоды.
Я не хочу без слов кричать,
Стучаться в чье-то сердце злое,
Пускай проклятия печать
Путь преградит мне к аналою.
Я не пытаюсь смелой быть —
Куда уж мне в герои, право,
Но я хочу тебя любить,
Сиять брильянтом без оправы…
Дверь приоткрылась, и в зал проскользнула девушка в простом черном платье. Радислава кожей почувствовала: что-то здесь не так. Это неправильное, поддельное, буквально рвалось наружу из вновь прибывшей – сквозило в ее движениях, читалось в ее глазах. Испуганный отчаянный взгляд девушки натолкнулся на Радиславу и уже не отрывался, словно приклеившись к менестрельке. От остальных исходило лишь легкое недоумение, а от девушки в черном – уже даже не страх, но дикий, животный ужас… Внезапно чувствительный нюх Радиславы уловил острый запах крови. Оборотничка осторожно перевела взгляд с аудитории на свою рубашку. Грубоватый железный медальон, сделанный Эриком ди Таэ, выскользнул из выреза и лежал поверх ткани, а под ним растекалось кровавое пятно, вызывающе алевшее на светлой рубашке. Радиславу обдало волной холода, внутри нее все заледенело. Виктор… Рука на секунду застыла над струнами. Но никто не обратил внимания на краткую паузу, сочтя ее частью номера.
И менестрель продолжила петь, ведь она знала – сейчас нельзя останавливаться. Позже, когда песня закончится, ей нужно постараться незаметно исчезнуть отсюда, если еще не будет поздно, если ее сердце не остановится вместе с его сердцем и вместе с тем, которое еще не родилось… Но голос оборотнички звучал все так же ровно, музыка лилась из-под пальцев. Думая лишь о том, как бы не сорваться и не сфальшивить, Радислава не заметила, как в зале появился еще один человек, а точнее, вампир. Выступив вперед, он застыл, скрестив руки на груди и пристально разглядывая не столько певицу, сколько тускло поблескивавший медальон в кровавом пятне. Он был почти уверен, что его брат-близнец сейчас лежит у него в кармане.
Я не решусь тебе сказать,
Что без любви мне мир не в радость,
Себя мне проще наказать,
Отвергнув губ желанных сладость.
Я обещаю, за грехи
Приму разлуку, словно схиму,
Пусть ангелы ко мне глухи,
Я божье слово не отрину.
Я буйны кудри состригу,
Сменю шелка на власяницу,
Я от любви своей бегу,
В строку души вложив частицу.
Я знаю точно, за любовь
До смерти мне бродить по свету,
Даря другим стихи и кровь,
Как предназначено поэту…
Последние звуки песни растворились под сводами зала, но зарождающуюся волну аплодисментов прервал властный взмах руки выступившего вперед вампира. Вместо оваций раздались лишь его одинокие, довольно издевательские хлопки.