Все лучше, чем иное из «современной». Там, в 2012-м, помню, завезли в наш книготорг какого-то Золотаренко или Золотарева, не помню точно, «Кровавый сорок первый». Якобы правда войны без пафоса и победных реляций, как было тогда. Наши бойцы только ждут, чтобы их взяли в плен, спятившие артиллеристы стреляют по своим, кровавая гэбня расстреливает кого попало, генералы тупы как пробки — и одно непонятно, как же мы тогда фрицев остановили под Москвой, а затем под Сталинградом?
Просто эпизод с колонной наших пленных в изложении этого золотаря очень похож был на то, что я слышал когда-то от Василь Ильича, дедова друга, совсем еще мальцом. Такая же колонна, тысяча в красноармейской форме, всего десяток немцев-конвоиров. И наших шестеро, пытаются бежать, но их хватают идущие рядом — не навоевались еще, рюсские? Вам побег, а нас всех накажут, по домам не отпустят…
Шестеро наших были моряками с эсминца «Ленин», взорванного в Лиепае. Их сдали немцам местные, на хуторе. И в колонне пленных шли местные: когда в сороковом присоединили шпротию, местные армии не расформировывали, а приводили к присяге, переодевали в нашу форму и числили уже в РККА. А этого делать было нельзя, так же как допускать большое количество призывников из Западной Украины и Белоруссии в наши части приграничных округов, это прошло бы «малой кровью на чужой территории», но в нашем сорок первом стало одной из причин катастрофы. Даже не потому, что они были враги — это была не их война, на которой очень не хотелось погибать, поэтому сдались дисциплинированно и организованно, в ожидании, что немцы культурно распустят всех по домам. И из тысячной колонны бежать пытались лишь шестеро русских парней.
Они бежали снова, на этот раз удачно. Хватило ума идти на юг, в Белоруссию, где и леса, и наши люди. Леса были и в шпротии, но люди там были даже не враги, а чужие. В русской деревне окруженцу или партизану могли дать хлеб просто так, из сочувствия к воюющим с германцами. Там же, на хуторах, их встречали сначала с холодом, затем враждебно, лишь речь заходила о еде. И чтобы дойти, им приходилось убивать — не только немцев. На войне как на войне. Что делать с хозяином, схватившимся за топор? С хозяйкой, тычущей тебе в живот вилами? Даже с хозяйским сыном, втихомолку посланным за немецким патрулем? Как бы назвали это те, кто в Страсбурге требовал суда над партизаном Кононовым? А как надлежит оценить, что шестеро русских сохранили верность присяге, не желая сдаваться в плен?
Дошли трое, найдя в лесах аж под Полоцком партизанский отряд. Василь Ильичу повезло уже в сорок втором после ранения быть эвакуированным самолетом на Большую землю, затем он воевал на Ленинградском фронте в морской пехоте и завершил войну в Курляндии, возле той самой Лиепаи.