Расстояние до фрицев преодолеваем ползком, за рекордное время. Мин тут нет — проверено. Чуть задерживаемся, чтобы разрезать проволоку. Вот мы уже в траншее. Два дохлых фрица, по которым я стрелял, и MG-42. Двое наших сразу хватают пулемет и ленты — прикроют накоротке. Разбегаемся по траншее, я — влево, Влад — вправо. Отчего так? Из-за раций, гарнитуры которых только у нас, ну и третья — у Андрея, оставшегося на исходной, у него, кстати, тоже «винторез», так что снайперская поддержка у нас будет полноценная. Естественно, местные с нами. Бородулин дышит мне в затылок, передо мной бежит сержант Ромахин. Поворот траншеи — и прямо перед нами рослая темная фигура!
Ромахин бросается на фрица и отлетает прямо на меня, я едва успеваю прижаться к стенке траншеи. Фриц передо мной замахивается кулаком. Почему не стреляет? У меня в руке пистолет-бесшумка, стреножить его, что ли, а после такую тащить тушу? Чисто на инстинкте бью его ногой в живот, классический «май гери» пробивающий — не достал до меня фриц, нога длиннее, да еще на противодвижении, сам наткнулся на удар, так это у почти всех боксеров, техника руками у них великолепная, но вот ногами работают плохо и защиты от них обычно не знают.
Забегая вперед, скажу: когда фрица притащили к нам и стали осматривать, у него на мундире был значок, серебряная рукавичка. Спросили, что это. «Язык» ответил: «Я — чемпион Пруссии по боксу». Поедешь теперь, чемпион, на «Норильск-никель». Если повезет остаться живым и спорт не бросишь, может, еще встретимся после, когда ты будешь от здешней ГДР выступать на чемпионате по армейской рукопашке. Надеюсь, что ФРГ в этой истории не будет.
Фриц сгибается, как складной метр, хрипит. Получает от меня еще и рукояткой пистолета по башке. Бородулин проскакивает вперед, прикрывает, пока очухавшийся Ромахин с кем-то еще вяжут фрицу руки и суют портянку в рот. А что, собственно, этот фриц тут делал? Почему не стрелял? Фу ты, вот же его автомат лежит, разобранный. Чистку затеял, на посту? Нет, у них же орднунг все же, чтоб до такого… А вот дневальным ты мог быть вполне. Заглядываю за следующий поворот, отстранив Бородулина. Точно блиндаж! По размерам — на отделение. Растяжку, что ли, на вход поставить? Мелко…
Ноктовизор на глаза, пистолет в руке. Вряд ли фрицы спят в обнимку с оружием и немедленно признают в вошедшем чужака. Вхожу — и доля секунды на оценку ситуации. Шестеро спят на нарах. И винтовки «кар. 98» у входа стоят. Никто не проснулся. И не проснется уже. Примериваюсь — и две пули в головы ближайшего ко мне справа и его соседа. Перекидываюсь на левую сторону, и то же самое. Перемещаюсь в глубь блиндажа, в левой руке у меня уже нож, а левой я владею не хуже, чем правой. Фриц дальний слева спит удобно, на спине, горло открыто. Кровью забрызгался, блин! И тут последний фриц открывает глаза. И орет? «Найн! Найн! Фюнф киндер!» Киндер-то вроде по-немецки дети? А фюнф — четыре или пять? А наших детей вы жалели, суки? Вот не знаю, почему я его не убил? «Хенде хох!» Руки тянет послушно. Пошел, встает, идет к выходу. Я бью его в затылок. Нет, не ножом, чтобы только вырубить. У входа их винтари находятся, схватит еще. В блиндаже уже кто-то их наших хватает фрица за шиворот, быстро вытаскивает наружу. Вот и еще один «язык». Блин, где они свои ксивы держат, «зольдатенбухи»? Вот, наверное, руки измазал в крови?