Фриц орет: «Вранье!» Я: «Да пошел ты!» Наверное, не укладывалось в мозгах его, что проигравшие могут так себя вести. Видел прежде всяких там французов…
И блин, у него по щеке слеза покатилась! Чего в процессе допроса не было! А уж поверьте, этот экземпляр разговорить нам было очень непросто!
Убили мы его, конечно. Но вот цацки все я на нем оставил. Хрен с тобой, сувениры я еще найду у других.
Вот, значит, в чем еще сила их была — до Сталинграда. Верили они, что завтра будет их победа. Ничего, скоро из них стержень этот пропадет!
Еще берцы, ботинки десантные, с фрицев поснимали, поскольку не было в той истории этой обувки у нас до конца пятидесятых. Нет, сапоги-кирзачи — тоже вещь очень неплохая, и Сердюков козел, что ее упразднил. И ногу стереть нельзя при правильно намотанной портянке, и высушить легко, лишь перемотал сухим концом наверх, и по погоде удобно, для нашей среднерусской полосы практически во все сезоны — в общем, имхо (имею мнение, хрен оспоришь!), самая лучшая обувь для пехотного Вани. Но вот минус серьезный, что стопа в подъеме фиксируется плохо, а значит, бег по пересеченной местности или лазание по скалам весьма чреваты вывихом или растяжением, если не так ступить. Для пехоты это, положим, не столь важно, а для спецназа смерти подобно, в тылу врага охрометь, с погоней на хвосте.
Короче, нагрузились, как лошади, не выспавшись, и вперед. Пролетит еще один фриц, увидит картину. Четырнадцать жмуров на себе до болота километр тащить? С парашютами возиться, закапывая? И контейнеры эти, раскрашенные, чтоб сразу найти, их куда? В кучи все собрали, парашютным шелком прикрыли, будто сугробы — так нет ведь еще такого снега, земля черная, лишь чуть белым присыпана, опытный наблюдатель сразу поймет. Одно утешило: сказали пленные, что кроме них других фрицев в округе нет. А через два часа — ночь. Так что проскочим перешеек, пару-тройку часов поспим, и вперед!
К нашим вернулись без приключений. Ну если не считать того патруля, от которого на этот раз мы не уклонялись, а подпустили ближе и положили насмерть из немецких же эмгачей и наших снайперок. Еще десяток дохлых фрицев — и то польза нашим будет, когда наступление начнется.
А то, что это будет скоро, к гадалке не ходи! Части новые прибывают, позиции готовят для артиллерии, нас, разведку, дергают постоянно, и по переднему краю только на нашем участке дважды уже видели большое начальство, лично желавшее обозреть и уточнить.
Скорее бы…
Вице-адмирал Август Тиле «адмирал Арктики».
— Редер, Дениц, еще кто-то выброшены в отставку, лишены чинов и наград, официально находятся под следствием. Здесь, в Нарвике, уже арестованы больше десятка офицеров кригсмарине, причем далеко не самых худших. Кем мне их заменить? Мой штаб практически парализован, все со страхом ждут, кто будет следующим. Яволь, герр группенфюрер, этот берлинский индюк, работай он на русских или британцев, вряд ли мог бы сделать больше! И ведь если завтра очередная русская бомба избавит нас от него, это ничего не изменит: пришлют следующего. Потому что в Берлине убеждены, что заговор имеет место быть и считают за долг его найти. И ведь найдут, и раскроют, и обезвредят, и отрапортуют!