— С командиром немецким не желаете побеседовать? — спрашивает Кириллов. — Сейчас он больше не рвется в одиночку корабль захватывать. Остыл, проникся и осознал.
А что, можно! Даже не ради чисто военных сведений. Нас учили, что в поединке даже флотов сходятся не корабли, а люди, командиры, их ум и воля. Оттого мне полезным будет поближе узнать о психологии «вероятного противника».
Входим в изолятор. Фриц лежит, намертво привязанный к койке ремнями. Единственно, может голову повернуть — что он и сделал. Кстати, есть и пить ему так и не дали. Интересно, он сразу попросит или пока еще гордый? Хотя командир подводной лодки — это все же профессия, ко многому обязывает. В отличие от политработника любого ранга.
Что он там говорит?
— Просит развязать, — перевел Кириллов. — Он дает слово немецкого офицера, что не будет предпринимать никаких враждебных действий. Но разговаривать будет лишь как равный с равным.
— Ему не кажется, что его в положении он слишком много просит?
— Не кажется, — переводит старший майор. — Да, вы потопили мою лодку, и я у вас в плену. Но войска фюрера стоят сейчас на Волге. Завтра Россия капитулирует. Мне лишь жаль тех германских воинов, которые из-за вашего бессмысленного сопротивления не увидят нашей победы. Надо уметь проигрывать. И понять, что наши лишние жертвы в конечном счете вызовут лишь ужесточение нашего отношения к вам, побежденным.
А сам он показал пример «уметь проигрывать», устроив драку? В которой сам же и пострадал. Поскольку осмотрели его уже после, то даже Князь не может сказать, два ребра ему свернуло, когда он вылетал в воду, или уже от кулаков Сидорчука?
— Всего лишь хотел указать скоту, нарушившему присягу, кто он есть. Вы — враги, а он — предатель. Как бы вы сами отнеслись к нему? Предавший один раз, предаст и во второй. Я только выразил ему свое отношение, когда ваши матросы стали меня бить. Впрочем, после репатриации я позабочусь, чтобы эту мразь повесили. Расстрел не для таких, как он.
Ладно, нехай его развяжут! Входит Князь, ловко отстегивает ремни и так же молча исчезает. Зная Кириллова, могу предположить, что за дверью уже стоят наготове Сидорчук, Логачев или кто-то еще на случай, как бы чего не вышло.
Фриц садится на койке. С трудом — мешает тугая повязка на ребрах и подвешенная к шее рука. Говорить и даже дышать ему также нелегко. Но смотрит вовсе не заискивающе, даже с интересом. Снова говорит, Кириллов переводит.
— Капитан-лейтенант Хайнц Байфилд, кавалер Железных крестов первого и второго классов, командир подводной лодки U-703. Хотя мне представляться, наверное, излишне, поскольку этот… все вам рассказал. Уберите его от меня — мое честное слово не относится к предателям. Просто предупреждаю: если этот… подойдет ко мне не связанному, я его убью. Чтобы не позорил своей жизнью погибший экипаж U-703.