«Покорил, — подумал Николай Кораблев. — Хорошо там думают о нас: умного мужика прислали», — и прокричал в трубку:
— Рукавишникова мне!
Секретарша, хотя и знала, что директор ушел на станцию, однако, как и ее директор, она была в оппозиции к Николаю Кораблеву, поэтому грубовато ответила:
— Я не знаю, где он. Не знаю и не знаю, и не обязана для вас знать.
— А где Альтман?
У него есть свой секретарь, — и секретарша положила трубку.
Пока Николай Кораблев разыскивал Альтмана, Иван Иванович и Лукин совсем подружились. Как только он кончил разговаривать по телефону, Иван Иванович подбежал к столу и громко, будто об этом надо было сообщить множеству людей, проговорил:
— Ученик мой! Видали? И ученик покорил учителя. Знаете, что он мне сказал: «Уверенность в победе — самое большое оружие». Это он мне из моей же книги «Богатство Урала», — и, повернувшись к Лукину: — Ну да, но там я еще говорю и другое.
— Совершенно верно, Иван Иванович, — мягко согласился Лукин. — Кроме уверенности, должно быть знание.
— Вот именно! А я ведь вначале вас не узнал. А знаете, тут и Альтман, главный инженер моторного завода.
— Ну-у? Старые мы с ним друзья. Ох, как я рад, что попал к вам.
— А скажите-ка… и уж если глупый вопрос задаю, простите… У вас с глазами-то тогда так не было?
По лицу Лукина пробежала нервная дрожь, он дернулся. Еще раз дернулся. Затем, овладев собой, сказал:
— Вот, как вспомню, так и начинается. Нет, с глазами это у меня на фронте случилось. Контузило. Всего землей завалило. После этого и с глазами. В госпитале лежал, а оттуда к вам.
— А-а-а! Значит, вы уже видели ее — костлявую! — И Иван Иванович, нахмурясь, заторопился: — Только вы вот что: в мои дела нос не суйте. Я об этом при Николае Степановиче говорю. А то ведь вы какие? Сразу фр-фр, марксизм, диалектика, а в технике у вас вот, — и показал кончик мизинца. — Не командуйте.
— Да что вы? Что вы, Иван Иванович? Я не на то прислан, чтобы командовать. Я ученик ваш и тут вам буду помогать и учиться у вас.
— Ну, то-то. — Иван Иванович, как все стареющие люди, раз заговорил о самом для него дорогом, уже не мог остановиться.
Его прервал вошедший Альтман. Отряхнувшись от снега, он вскрикнул:
— Такого бурана и черт Гоголя не состряпает, — и, увидев Лукина, протянул: — Э-э-э!
И тот тоже в ответ протянул:
— Э-э-э!
Затем Альтман, согнув руки в локтях, вскинул их, ладонями к Лукину. То же проделал Лукин… И они оба захохотали.
Альтман пояснил Николаю Кораблеву и Ивану Ивановичу:
— Когда мы были студентами, то кружок организовали имени Серафима Саровского: выпьем и руки вот так, как Серафим Саровский на камушке.