— Действительно. Разумные слова. — Но как только Николай Кораблев покинул кабинет, он сказал своим подчиненным, а те Альтману, Альтман же все это передал Николаю Кораблеву. — Хвастается, что у наркома был.
— Ну и ну, — только и промолвил Николай Кораб¬лев и, несмотря на свою крайнюю занятость, стал через Альтмана руководить заводом.
— Ага! Одна тут бражка, — узнав об этом, решил Макар Рукавишников и, закрывшись в кабинете, залпом выпил чайный стакан водки. Выпил, опустил голову на ладони и замер. Так он сидел долго, тупо глядя в пол. Затем тяжело поднял голову и поманил своего любимого кота. Кот жил в углу, за огромной кадкой с фикусом. Серый, лохматый, нечесаный, он вяло выбрался из своего убежища и медленно, будто кокетничая, пошел по коврику и вдруг со всего скока прыгнул на колени к директору, а директор, почесывая пальцем за ухом кота, пожаловался:
— Подводят нас с тобой, Васька. Ой, подводит рабочий класс. Ах! Да ведь и мы с тобой не соломой крыты: зубы имеем и будем создавать свои кадры.
Первым он вызвал к себе в кабинет инженера Лалыкина — начальника термического цеха. Когда-то, в Москве, они работали вместе — Макар Рукавишников начальником цеха, Лалыкин его помощником. Лалыкин, только что окончивший институт, относился к Макару Рукавишникову с большим уважением, учился у него практическому знанию термического дела. Ведь Макар Рукавишников по одному взгляду, как и его отец, тоже термист, мог узнавать температуру в печах, что являлось делом сложным и тонким.
— Макар Савельевич у нас просто волшебник. Пока я вожусь с приборами, определяя тот или иной технологический процесс, он подойдет и просто скажет: «Это вот так, а это — вот так», — рассказывал всем Лалыкин.
Теперь Лалыкин видел, что директорская ноша не под силу Рукавишникову. Однажды встретившись с ним во дворе, он открыто, желая добра своему бывшему начальнику, сказал:
— Макар Савельевич. Поверь в мою искренность — не за то ты дело взялся… ну, просто сил у тебя нет, знаний… и пока не поздно, уходи обратно в термический цех. Я с охотой уступлю тебе место и снова стану помощником.
— Угу, — только и ответил Макар Рукавишников.
И вот теперь первым вызвал к себе в кабинет Лалыкина. Поднявшись ему навстречу, он усадил его в кресло против себя и печально сказал:
— Что ж, дорогой мой, интересы завода выше наших переживаний? Выше. А как же? Мы же с тобой сознательные…
Лалыкин подумал:
«Ага. Значит, мои слова дошли до него. Вот хорошо: себя он еще не потерял», — и вслух:
— Правильно. Правильно, Макар Савельевич: интересы завода выше всех личных переживаний.