Любопытная деталь: при определенном ракурсе оштукатуренные, местами облупленные стены цвета песчаника кажутся розовыми. Причуды ли освещения тому виной, или специальные добавки к штукатурке, в любом случае выглядит это потрясающе.
Слегка ссутулившись, то и дело отбрасывая со лба длинную челку, Нейл рисует фасад кафоликона, а я наблюдаю за ним с лестницы, ведущей в помещение музея.
Фасад со сдвоенными колоннами, классическими порталами, двойным фронтоном с резными рельефами и доминирующей над всем этим двухъярусной звонницей в три звона очень хорош. В отличие от других построек монастырского ансамбля кафоликон не пострадал в результате взрыва, поэтому за всю историю своего существования ни разу не подвергался серьезной реставрации. Фактически он сохранился в первозданном виде — с конца XVI века до наших дней.
Что же касается тех, кто не отверг зов, — первый, с кем им предстоит встретиться на их героическом пути, представляет собой фигуру защитника, призванного снабдить их неким волшебным средством против несокрушимой силы драконов, адских псов и прочих стражей порога...
Повсюду, где мне встречается знак креста, это именно равносторонний крест — такой, как в усыпальнице. Я уже обратила внимание на то, что и Нейл носит на шее точно такой же крест, но все никак не могла выбрать подходящий момент, чтобы выяснить почему.
«Ты слишком много думаешь, дорогая, — любит повторять моя матушка, — дай голове отдохнуть». Но, поверьте, моей бедной голове не до отдыха, когда со мной этот парень. Как мы здесь оказались?.. Почему мы вместе?..
В сказке это может быть маленький лесной человечек, некий чародей, отшельник, пастух или кузнец, явившийся для того, чтобы дать амулет или совет, которые требуются герою. Более высокоразвитые мифологии предоставляют эту роль возвышенному образу наставника, учителя, паромщика, проводника душ в потусторонний мир.
—Можно взглянуть? — спрашиваю я, останавливаясь в двух шагах, чтобы у него была возможность ответить и «да», и «нет».
Видно, что он устал, отсидел себе все места и в принципе не прочь размяться. Он протягивает мне папку:
— Пожалуйста.
Присев на ступеньку, я начинаю перебирать их — рисунки, выполненные простым карандашом на плотной бумаге, — и чувствую, как волосы встают дыбом. Его рисунки... О нет, это не пижонство и не развлечение. Это работа настоящего профессионала, это кровь и пот (линия, оживающая под карандашом, фантазмы, прорастающие из обыденной реальности), это слезы гения.
— Боже! — только и сумела выдохнуть я. Покусывая травинку, он наблюдает за сменой выражений моего лица.