— Конечно, — отвечает он тихо, не открывая глаз.
— А ты пробовал представить себя на его месте? Он усмехается краем рта, смущенно и вместе с тем развязно, как человек, которому есть что вспомнить. Я ткнула его острием ножа. Не в шею, всего лишь в плечо.
— Пробовал, и даже не раз.
— Расскажи мне.
— Совсем недавно я пробовал сделать это перед сном, уже будучи знаком с тобой. А до этого... — Он снова усмехнулся. — Ну, было как-то раз. Много лет назад, еще в студенческие годы. Я заканчивал университет...
— Где?
— В Оксфорде.
Ничего себе! Маленький приемыш получил превосходное образование. Браво, дядюшка и тетушка.
— Так что же случилось в Оксфорде?
— Ну-у... — тянет он, поддразнивая меня уже в открытую, — сама знаешь, эти маленькие университетские городки... там может случится все, что угодно.
— Под маской благопристойности, — подхватываю я, нацеливаясь острием ножа ему под лопатку, — там процветают все пороки мира. Там зреют заговоры, там... ах ты, гаденыш. Будешь отвечать на вопрос или нет?
— А тебе нравится допрашивать мужчину?
— Мальчишку, — вношу я поправку.
— О! — Еще одна короткая усмешка и ни слова больше.
— Учти, я не собираюсь развязывать тебе руки, пока ты не ответишь на мой вопрос.
— В таком случае мы проведем здесь много времени. Конечно, рано или поздно мне захочется есть, пить, курить, да и тебе, моя дорогая, все это до смерти надоест.
— Только это и заставит тебя заговорить? — уточняю я с угрожающим спокойствием. — Я правильно поняла? Только голод, жажда или скука.
Правила игры ему известны. Он говорит именно то, что должен сказать. Изображает строптивого невольника, в то время как я — надменную госпожу. Пока что это довольно забавно, во всяком случае никто не возражает.
— А как насчет боли, мой принц? Тебе разве не больно?
С этими словами я просовываю рукоятку ножа (сложенного, разумеется) между его скрещенных запястий, после чего с намеренной жестокостью принимаюсь затягивать и перекручивать петли ремня. Нейл оказывает запоздалое сопротивление, сжимая кулаки и напрягая мышцы рук, но этим только укрепляет мою решимость разговорить его во что бы то ни стало.
— Да, — произносит он после паузы. — Есть немного.
Его высокомерие оскорбительно. Улыбка со стиснутыми зубами.
— Ты готов отвечать?
— Остынь, сиятельная, смени гнев на милость. Стоит ли ворошить прошлое? — Он закусывает губу и вздрагивает от смеха. — Ну ладно, ладно, расскажу.
— Что значит «ладно»? Ты делаешь мне одолжение, что ли?
— Нам обоим. Думаю, тебе, как и мне, не очень хочется сидеть тут до ночи.
— Наглец! Впервые вижу такого наглеца. Ну, рассказывай.