— Прилив адреналина?
— Колоссальный, леди. Все равно что прыгнуть с парашютом.
Я еще немного ослабила путы и устроилась так, чтобы видеть его лицо. Рука сама потянулась разгладить темные брови прекрасной формы, легкими касаниями продублировать очертания губ.
— Мой бедный Казанова. Эти влюбленные сучки пороли тебя ремнем?
— Точно. Сначала одна, потом другая, потом снова первая. Это справедливо, не так ли?
— Справедливо.
Более того, крайне эротично. Мужчина, под тяжестью которого ты корчилась от наслаждения, даже не подозревая о существовании соперницы, теперь корчится от боли в твоих и ее руках.
— У крошки Чарлин не очень-то получалось, и Стивен научил ее. Показал, что такое тяжелый удар с оттяжкой, рассекающий кожу до крови. Силенок у нее, конечно, было не столько, сколько у чемпиона университета по легкой атлетике, однако вполне достаточно для того, чтобы заставить меня обливаться потом и жрать угол покрывала.
— Этот проходимец Стивен посмел ударить тебя после того, как сам же тебя подставил?
— Посмел, — холодно улыбнулся Нейл. — Всего несколько раз, не больше десяти. Но ему удалось то, чего не удавалось ни Мэри, ни Чарлин — заставить меня стонать в голос. Так что он был просто обязан поделиться с ними секретами своего мастерства.
Заставить его обливаться потом, заставить стонать в голос... Должно быть, воздух в той комнате кипел от накала страстей.
— Они располосовали тебе спину до крови?
— Посмотри повнимательнее. В некоторых местах шрамы видны до сих пор. По крайней мере, Этайн их видит. — И пояснил на всякий случай, хотя я и так поняла, о ком речь: — Моя кузина Этайн.
— Этайн тоже была твоей любовницей? — спросила я наобум.
— Да, — ответил он с легкостью. — Этайн была моей всегда. Всегда.
Отсюда и его вражда с братцем Джеффри.
— Итак, я лежал, привязанный к кровати, озлобленный, истерзанный, беспомощный, а мои крошки и не думали закругляться. Тогда я подумал: чем же может закончиться эта история и какой из вариантов развязки я счел бы наиболее предпочтительным для себя. Меня беспокоило следующее: во-первых, чем бы все это ни кончилось, с этим мне предстоит как-то жить дальше (начиная с завтрашнего утра с каким чувством я буду смотреть на свое отражение в зеркале?); во-вторых, чем бы все это ни кончилось, придется поддерживать какие-то отношения с этой троицей (смогу ли я обходиться без них? и если нет, то кто их заменит?); и наконец, как любит повторять моя тетушка, что скажут люди? Стивен будет помалкивать, это ясно, но вот девчонки — девчонок рано или поздно начнет разбирать. Нужно срочно придумать что-нибудь такое, что наверняка отобьет у них охоту болтать. Примерно в таком духе я совещался сам с собой, пока не обнаружил совершенно случайно, что дружище Стивен возбужден. Он как раз подошел поближе, чтобы заглянуть мне в лицо. Ошибиться было невозможно. Это открытие вынудило меня присмотреться к остальным, и очень скоро по ряду косвенных признаков я догадался, что и они тоже пребывают в состоянии крайнего сексуального возбуждения. Вакхического, я бы сказал, возбуждения. Их лихорадило, на лицах блестел пот, волосы растрепались, и, обращаясь друг к другу или ко мне, они уже не разговаривали, а почти рычали.