— Не признаюсь ни за что.
— Выходит, ты простил его! А как же те удары, что он тебе нанес?
Уловив в моем голосе нотки разочарования, этот мелкий бес улыбнулся коварно и торжествующе, бросил на меня кокетливый взгляд и произнес таким тоном, каким говорят о незначительных событиях, не стоящих отдельного упоминания:
— О, это мы уладили без проблем. Как только мы оказались в своей комнате, он бросил мне ремень, а сам уселся верхом на стул, лицом к спинке, чтобы мне было удобнее вершить правосудие. Я уже не был зол, но он нравился мне. Так что сама понимаешь. — Он вздохнул с притворным раскаянием. — Пришлось ему искусать себе руки до синяков.
Тем же концом ремня я резко хлестнула его по левой лопатке.
— Ну, дорогая, — промолвил Нейл, выдержав вескую паузу, — это даже не смешно. Или ударь как следует, или не балуйся.
Я сделала из ремня петлю и накинула эту петлю ему на шею.
— Курой Мак Даре.
— Что?
— Я приглашаю тебя в свой дом. Мы можем поужинать вместе, а потом... — Я ласково провела кончиками пальцев по его щеке. — Что скажешь?
— Да, — ответил он не раздумывая. И улыбнулся с закрытыми глазами. — Это лучшее, что я слышал от тебя за все время нашего знакомства.
Проснулась я, как обычно, от пронзительного, громкоголосого, неумолчного, ликующего звона цикад. Чертовы твари вопили так, что уши отваливались. И хотя это повторялось изо дня в день на протяжении нескольких недель — сказочные рассветы и эти гимны восходящему светилу из каждого куста, как будто солнца не было по меньшей мере год и тут оно, наконец, появилось, — я так и не смогла к этому привыкнуть.
На кухне гремит посудой Урания. Интересно, что она думает? Может, это и не должно меня волновать, но ведь, собственно, и не волнует. Просто интересует. Урания — женщина, и Елена — женщина. Урания хозяйничает в этом доме, а Елена гостит. И вот впервые здесь появился мужчина. Запах его сигарет еще витает в воздухе. Следы его недавнего присутствия можно обнаружить повсюду. Кресло, в котором он сидел, развернуто в сторону распахнутого настежь окна, книга на русском языке, которую он просматривал, пробуя отыскать немногие знакомые на слух слова, так и лежит на журнальном столике, открытая точно посередине.
Увидев нас вместе, Урания и глазом не моргнула, спросила только, в котором часу подавать ужин. Я сказала, что она может идти домой, а Нейл, улыбаясь, добавил несколько слов по-гречески. Слушая, как они беседуют, я ощутила что-то вроде ревности. Смешно. Позже я спросила его: «О чем вы говорили?» — «Я сказал, что она может быть спокойна — я не причиню тебе никакого вреда сверх того, что ты уже причинила себе сама. Я накормлю тебя, раздену и уложу спать. Я уберу всю посуду, вынесу мусор. И утром она найдет свое хозяйство и свою госпожу в том же виде, в каком оставила».