Лежащий на заднем сиденье Нейл с каждой минутой становится все призрачнее, все слабее и наконец проваливается в тяжкое забытье, предваряющее, как мне кажется, окончательный исход души из тела.
Незаметно для себя я начинаю шептать:
— Господи Вседержитель... Боже бесплотных сил и всякой плоти... в вышних живущий и смиренных милующий...
Этот тонкий, дрожащий голос мне больше не принадлежит. Я не узнаю его. Я не считаю его своим.
— Сам, Бессмертный Царь... прими ныне от нас, на множество Твоих щедрот дерзающих... моления наши, от скверных уст Тебе приносимые...
Слабое шевеление позади меня свидетельствует о том, что он еще жив. Должен быть жив. Как же иначе? Человек, находящийся при смерти, ведет себя несколько иначе. Соблюдает постельный режим, следует рекомендациям лечащего врача, регулярно проходит обследования в стационаре. Этот же парень смакует каждый прожитый день, пьет из чаши большими глотками.
— ...и прости нам прегрешения наши, делом, и словом, и мыслию, ведением или неведением согрешенные нами... и очисти нас от всякой скверны плоти и духа...
Мы въезжаем в ущелье Коцифи. Сухие сощуренные глаза, холодные руки на руле — это я. Больше ничего нет. Страх поселился в каждой клеточке моего тела, и, разъединив тело и сознание, я перестала чувствовать этот страх. Передо мной мелькает серая лента дороги, освещенной фарами, да еще, на крутых поворотах, крупная движущаяся тень, напоминающая силуэт мотоциклиста, идущего на большой скорости.
— ...прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю... Нейл, как ты? Скажи что-нибудь.
Забывшись, я говорю с ним по-русски.
— Продолжай, — отвечает он еле слышно.
— Держись. Мы проезжаем Селию.
— Я знаю. Он знает?..
Мы мчимся во мраке — истеричная женщина и полуживой мужчина — словно две обезьянки в космическом челноке. Необозримые пространства Вселенной... холодное мерцание звезд...
— Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы, перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен... щит и ограждение — истина Его... не убоишься ужасов в ночи... стрелы, летящей днем... язвы, ходящей во мраке... заразы, опустошающей в полдень...
Расслабился и дал себя уговорить. Остался у меня на ночь. Но ведь не в первый же раз! До этого все было нормально. И вроде не так много выпили накануне...
— Като-Родакино. Пожалуйста, Нейл.
— Да.
— ...ибо ты сказал: «Господь — упование мое»... Всевышнего избрал ты прибежищем твоим... не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему... ибо Ангелам Своим заповедает о тебе — охранять тебя на всех путях твоих...