Сеанс начался с того, что я стала мягко накладывать руки на его поясницу и область сердца – участки его тела, в наименьшей степени наполненные энергией. Напряжение в его спине ощущалось моей ладонью, словно по ней прокатывались стальные тросы. Джон сказал, что поясница у него ноет уже в течение семи лет, боль становится все сильнее, и он на эту боль очень злится. «Я не могу играть со своими детьми. Я не могу работать на заднем дворе своего дома. Я боюсь малейшего ощущения, боюсь, что спину опять пронзит мучительная судорога. Последний раз ее скрутило после того, как я всего лишь немного прокатился на велосипеде. Я чувствую себя хрупким, и я просто ненавижу это ощущение».
Я почувствовала, насколько сильно его мучила эта проблема. Пока он говорил, мышцы его спины под моими руками стали еще напряженнее. У него было серьезное нарушение ощущения своего тела, и оно проявлялось прямо под моими руками. Мне стало ясно, что Джон не видел выхода из этого замкнутого круга: боль, ограниченность движений и отчаяние.
Узость восприятия перекрыла Джону доступ к его собственным внутренним ресурсам, которые могли помочь ему вылечиться. В тот момент он не сознавал, что такие ресурсы вообще существуют. Поэтому в первую очередь нам нужно было расширить его восприятие, чтобы он увидел новые возможности для себя.
...
Моя роль заключалась в том, чтобы помочь ему получить доступ к своей интуиции и встретиться с теми аспектами собственной личности, которые он держал под замком.
Вначале он перевел фокус сознания на поясницу и стал описывать свои ощущения. Вскоре он стал дышать медленнее и глубже.
«Что первым пришло в голову? – тихо спросила я. – Ничего не нужно редактировать или раздумывать, стоит ли говорить. Просто скажите, что первым пришло вам в голову».
«Я чувствую себя, словно огромное бревно. Один ствол без ветвей и без корней».
Я согласилась. Его поясница ощущалась неподвижной, большой и твердой, а не как обычная здоровая мышечная ткань. В его сердце, под другой моей рукой, также ощущался отголосок твердости.
«Как долго это чувствовалось?» – спросила я мягко.
Я почувствовала, что твердость смягчилась, когда он отвечал: «Не знаю, но я внезапно почувствовал очень глубокую печаль, когда вы положили на меня свои руки». Его восприятие начинало расширяться.
И опять я согласилась, потому что почувствовала печаль, когда она оставила его. Своим мысленным взором я увидела маленького мальчика, и через несколько мгновений Джон сказал: «Я чувствую себя сейчас так, как будто мне четыре года». Твердость смягчилась еще больше, пока он описывал холодный мир: ощущение одиночества, поездку на машине, боязнь гнева отца и неспособность матери защитить его. Я спросила Джона, как маленький мальчик справлялся со всем этим.