Пещера чудовищ (Павлов, Ренар) - страница 19
Старики не верили, что это зверь, и впоследствии доказывали:
— Хиба ж це не люципирь? Лег поперек дорози — так усю и загородив. С циих пор ее и забросили…
Прокопий со своей жилкой натуралиста конечно не мог пройти мимо такого исключительного явления, не объяснив его.
— Это вин потому оказався тут… — размахивал он руками. — Як Ной пистроив коучег, посадив туда всякой твари по пари, а мамут не вместився. Так вин и остався и погиб от потопу. Его и скрючило…
Мы поднялись. Закат обвел края оврага кровавым бордюром. Дилювиальный пояс потух, посерел. По низу поползла сырость. Я на минуту оглянулся и подумал: «Вот тут, в двух шагах от нас, в тяжелом смертном одиночестве когда-то умирал мамонт…» Но ни умом, ни чувством почти невозможно было преодолеть тысячелетия, которые отделили от нас глубокую древность земли.
Б. Сотник
Ха из стаи Хоу
Стая Хоу бедствовала.
Целую неделю дожди мешали ей зажечь охотничий степной пожар, а вчера был залит ливнем ее последний единственный костер. Напрасно стая рылась целые сутки в сыром сером пепелище, стараясь найти хотя бы искорку пламени, хотя бы одну чуть тлеющую головешку. Напрасно самки наносили груды самого отборного сухого сена и тонкого мха на скорчившихся кусочках древесной коры. Напрасно старый Хоу и самцы стаи с пучками этого сена и мха ползали на четвереньках по влажному пеплу, раздувая его так, что целые головешки перепрыгивали через их согнутые спины. Костер потух безнадежно.
Вымазанный мокрою сажей, мудрый Хоу казался еще страшнее, чем всегда. Седовато-бурая шерсть, покрывающая его голову, плечи, спину и грудь, слиплась от пота и грязи в клочья, которые казались колючками, торчащими отовсюду из его тела. Злой поднялся он с земли, выпрямился, зарычал сердито на остальных, дал здоровенного тумака подвернувшемуся ему под ноги Гам-Хи и медленно пошел к ближайшему дереву леса. Отряхнувши с себя остатки пепла и грязи, тщательно прочистивши свой широкий холодный нос, он забрался по сучьям на дерево, как можно выше, пока ветви не стали гнуться в дугу и трещать под его тяжестью.
Долго протяжными-протяжными глотками втягивал он в себя через широкие ноздри приносимый оттуда ветром воздух. Ничего!
Нигде не видно дымящейся, бросающей огонь, вершины вулкана, такой знакомой и родной, такой успокаивающей и надежной в обычное время; нигде не заметно тонкой струйки дыма, подымающейся от костра степных охотников обезьян, так ясно говорящей, где может быть зажжен охотничий степной пожар. Ни откуда не доносится сладкий запах гари, обещающий всегда обильную и вкусную пищу изголодавшемуся желудку.