Бам не обращал ни на что внимания. С криками «Ха! Ха! Ха!» он лег па белый камень, щупал его, нюхал, лизал, засыпал сухой травой и усиленно дул на него с разных сторон.
Когда Хоу подошел к Баму, он вскочил на ноги, схватил осколок валуна и в третий раз ударил им загадочный камень.
На этот раз сам Хоу не мог удержаться. Сам Хоу издал вопросительное «Хе», так как он ясно видел, сам видел брызги искр, посыпавшихся от удара по камню.
Хоу даже позабыл наказать Бама за его дерзкое поведение. Он присел к белому камню и с наслаждением, с тихим урчаньем нюхал, нюхал то место, куда пришелся удар Бама, так как там он ясно ощущал восхитительный, манящий, многообещающий запах гари.
Перебирая осколки валуна, разбившегося от удара, он ясно чувствовал пальцами, как постепенно исчезало из них откуда-то появившееся в них тепло. Заглянув за камень, обнюхавши и облизавши каждый возбуждающий сомнение выступ, перещупавши руками каждую впадину и выпуклость, каждый осколок, лежащий возле, попробовавши дуть на темные места и на клочья сухой травы, поцарапавши возле землю, Хоу забеспокоился: он чувствовал, как мелькнувший совсем близко великий, теплый Ха опять куда-то прятался, куда-то исчезал.
Поднявши осколок валуна, еще раз внимательно его осмотрев и обнюхав, Хоу подул на него и поднес к своему уху: не затрещит ли там запрятавшийся внутрь, в эту каменную головешку, Ха, не затрещит ли он там весело, как он трещит, когда подложивши хвороста и сухой травы на горячие уголья, на них сильно подуть? Ничего не получилось. Камень оставался холодным и беззвучным.
Прижавши осколок валуна к груди, чтобы немножко его отогреть, Хоу поднял с земли осколок белого камня.
Может быть Ха перескочил сюда, в этот другой кусок каменной головешки? И этот кусок был такой же холодный, молчаливый и темный. Хоу покрутил им в воздухе, как покручивал тлеющим сучком, чтобы ярче разгорелись на нем искры великого Ха. Нет, не помогло.
Может быть, Ха так глубоко забрался под крепкую кожу этих головешек, что нужно сначала снять, стрясти с них эту кожу и тогда он, Ха, опять засверкает и ярко загорится? — Хоу сильно тряхнул осколками и ударил одним по другому.
— «Хе»?
Он ясно увидел, как с крал одного сорвалась искра, мелькнула и погасла. Хоу ударил еще раз. Ничего. Еще раз. Ого, целый сноп искр.
— «Ха»!
И он принялся ударять куском железной руды по кремню, беспрерывными, осторожными ударами, наслаждаясь видом скачущих от этого искр, втягивая в себя носом рождающийся от этого давно не испытываемый, желанный запах гари.
Он трепетал от удовольствия, когда вспыхивающие пылинки горячего Ха скакали ему на руки и грудь, вонзаясь в них слабыми уколами ожога. От радости и счастья ему становилось больно в груди, когда, дотрагиваясь пальцами до края камня, куда наносились удары, он чувствовал веющую от него теплоту.