Какие-то полицейские нашли его тело, оно лежало в высокой траве рядом с сараем, на котором он рисовал своих «девочек», он лежал на левом боку, свернувшись калачиком, прикрывая лицо руками, совсем не так, как спят или отдыхают кошки. Очевидно, у него был сердечный приступ, но не это было причиной его искаженного лица, очевидно, его покусали муравьи. И не важно, что написали в протоколе полицейские, не надо быть врачом, чтобы знать, что сердечный приступ не бывает безболезненным.
Возможно, Говард Гарни не собирался прощаться со своими созданиями во время своего импровизированного путешествия, может быть, у него просто появилась ностальгия после того, как он просмотрел фотографии, которые я дал ему.
Странно, зачем ему был нужен этот альбом, ведь он и так помнил всех своих кошек, которых когда-либо создавал, но ведь никто никогда не узнает о том, что заставило его заняться этой работой в эпоху Депрессии и превратить это в смысл всей жизни. Возможно, мое решение собрать все фотографии его работ и привело его к смерти, о которой я услышал по Си-эн-эн. Но даже если это так, я не могу себя в этом винить — в конце концов Гарни не всю жизнь рисовал кошек, ничто не мешало ему рисовать на холсте, но я думаю, что Гарни это вовсе не было нужно.
Разве он не говорил, что то, чем он занимался, было для него работой, ведь надо было что-то делать... Я сомневаюсь, что рисование для него было чем-то практичным и что он мог предвидеть день, когда его кошки сойдут со стен сараев и будут «одомашнены» в музеях и выставочных залах по всей стране.
Или... может быть, у него были мысли о том, что может произойти, и он знал, что эти кошки не смогут быть с ним рядом слишком долго...
Наверное, читая надпись на его надгробной плите — кем написанную я не знаю, — я понял, что я не единственный человек, который знает, что в действительности случилось с Говардом Гарни, там, в высокой траве, рядом с его «девочками»... именно потому на его серой надгробной плите были написаны слова:
«Никакой рай не будет раем, если там не будет моих кошек».
И мне кажется, мне хочется верить, что там, в высокой мягкой траве, ему было хорошо со своими «маленькими девочками»...
«В память о Бини, Минге, Малыше, Олли,
Чернушке, Смоки, Присси,
Миш-Мише, Дэви, Расти,
Весельчаке, Эрике, Лапушке...»
Нэнси Кресс — ОТДУШИНА МЭРИГОЛД
Он дрожал от холода, пытаясь уснуть. Мама укрыла его одеялом, однако обогреватель в машине опять не работал, и как он ни кутался в одеяло, согреться не получалось. Холодный воздух проникал откуда-то снизу, как раз из-под его сиденья. Наверное, где-то в днище была дыра. Очень даже может быть, что машина сломается на этой холодной дороге, и они замерзнут, как те мыши, которых он видел вчера на заправке. Он потянулся к руке матери.