И вот однажды, вскоре после того дня, когда Тим вернулся домой пораньше и застал маму в слезах, к Нелл пришел Большой Келлс. Тим в то время нанялся на работу к фермеру Дестри – на две недели, косить сено, – и Нелл была дома одна. Вернее, не дома, а в саду, где выпалывала сорняки, ползая на коленях. Увидев Большого Келлса, старого друга и напарника ее покойного мужа, она поднялась и вытерла грязные руки о холщовый фартук.
Она сразу поняла, зачем он пришел. Ей хватило одного взгляда на его чистые руки и аккуратно расчесанную бороду. Нелл Робертсон, Джек Росс и Берн Келлс знали друг друга с детства и с малых лет были большими друзьями. Однопометники из разных пометов – так жители Древесной деревни иногда называли их неразлучную троицу. Они и вправду всюду ходили вместе, когда были маленькими.
Когда же они подросли, мальчишки влюбились в Нелл. И хотя ей нравились оба, ее сердце горело страстью к Большому Россу; за него она вышла замуж и с ним разделила постель (хотя неизвестно, в такой ли именно последовательности; впрочем, никому и не было дела). Большой Келлс принял это достойно, как подобает мужчине. Он был шафером Росса на свадьбе и обвил жениха и невесту шелковой веревкой, когда священник закончил венчание и молодые готовились выйти из церкви. У дверей он снял с них веревку (хотя говорят, что на самом деле она никогда не снимается), расцеловал их обоих и пожелал долгих дней и приятных ночей на всю жизнь.
Хотя день был жарким, Келлс пришел к Нелл при полном параде, в плотном суконном пиджаке. Он достал из кармана кусок шелковой веревки, завязанной свободным узлом. Нелл уже знала, что так и будет. Женщины всегда знают такие вещи. Даже женщины, много лет бывшие замужем. А сердце Келлса нисколько не изменилось за все эти годы.
– Пойдешь за меня? – спросил он. – Если да, я продам свою землю Дестри. Старик давно зарится на мой участок: он примыкает к его восточному полю. Поселюсь у тебя, и у нас будут деньги. Скоро придет сборщик налогов, Нелли, и потребует денег. И как ты справишься одна, без мужа?
– Никак не справлюсь, и ты это знаешь.
– Тогда скажи: мы обовьемся веревкой?
Она нервно вытерла руки о фартук, хотя они уже были чистыми – разве что не вымытыми в ручье.
– Я… мне надо подумать.
– Чего тут думать? – Он достал свой платок – аккуратно свернутый в кармане, а не повязанный на шею, по обычаю лесорубов – и вытер лоб. – Либо выходишь за меня, и мы остаемся в деревне… работу парнишке я подберу, будет какой-никакой лишний доход, хотя парень еще маловат для леса… либо вы с ним пойдете по миру. Я могу поделиться, но не могу отдать даром, при всем желании. Потому что мне больше нечего продавать, кроме дома. А дом у меня только один.