Колода, из которой строил я, имеланарубашках бело-сине-красный крап, с лицаже большинство карт представляло изображения самых разных транспортных устройств той далекой, сказочной эпохи. Я часто прерывал возведение непрочной постройки и часами, как завороженный, рассматривал то огромный, словно цирковой, велосипед: гигантское, в человеческий рост, переднее и сравнительно с ним мизерное заднее -- колёса, плавная дугарамы, ежащаяся штырями лесенки, без которой не добраться до взнесенного надвухметровую высоту жесткого сидения, ослепительный блеск солнцананачищенном руле и латунных змейках педальных креплений -- стройный и вместе какой-то нескладный, он напоминал гумилевского изысканного жирафа; то двенадцатисильный автомобиль с деревянной рамой и спицами, с рулевым рычагом вместо баранки, с расположенными овалом литыми литерками накапоте: ЫВодовозовъ и Сынъы -- автомобиль, пахнущий газойлем, смазочным (сказочным) маслом, натуральной кожею сидений; то приземистую мотоциклетку или аэропланю Милые эти монстры непременно вызывали легкую улыбку, словно детские -- голышом -- фотографии, и никаких сил не хватало убедить себя, что они -- первые представители наглого, бесконечного, неуничтожимого стадамеханических чудищ, обрушившихся нанынешний мир и грозящих сжечь весь кислород, предназначенный для дыхания, отравить легкие смрадом выхлопов, искорежить психику, выхолостить души; поселив в людях гордыню, убить в них Бога. С другой же стороны, мне никак не удалось взглянуть наэти картинки, как смотрю сегодня наизображение, скажем, ЫБоингаы или последней модели ЫМерседесаы: ненавидящим ли, гордым ли и восхищенным, но непременно серьезным взглядом современника.
Мелькали в колоде и портреты самих современников: современников-создателей, современников-потребителей -- так называемые фигуры: крепкие старики в поддевках, в круглых, оправленных сталью очках -- основатели дел; их вальяжные, по-парижски одетые, с чеховской грустью во взгляде дети; их внуки в гимназических кителях, в гимнастерках реальных училищ, в студенческих тужурках, начерных бархатных петличках которых скрещиваются серебряные молоточки; прогрессивные ученые, всякие павловы, менделеевы там, тимирзяевы, вызывающе, победоносно, демонстративно вертящие в аллеях общедоступных парков -- наглазах фраппированной публики -- педали экстравагантных чудищ; государственные деятели, вольно полулежащие с сигарою в зубах насиденьях лакированных самобеглых кабриолетов, под натреть опущенными, с исподу плюшевыми складными гармошками тентовю Разглядывая портреты, я пытался увидеть заними живых, реальных людей, живых и реальных даже не настолько, как сам я, ахотя бы как мои знакомые -- и не умел: верно, люди, творцы прошлого, так же исчезают, уходя, как и время -- главное их творение.