После работы он заехал за Катей на Огарёва, 15 – она отрабатывала в Лукойле последние дни перед тем, как устроиться по протекции родителей в областную администрацию. Она предложила поехать к её друзьям.
В обширных двухэтажных, обставленных хай-тековской мебелью апартаментах на улице Чуйкова собралось многочисленное общество разговаривающих и курящих людей артистического вида. Трудно было определить, что употребляли собравшиеся, кроме спиртного, но настрой эти препараты давали стопроцентно правильный.
– Это работы живописцев, творящих в приподнятом состоянии, – объяснила Катя, увидев, что Андрея заинтересовала одна из украшавших холл картин с изображением голой женщины, из вагины которой торчала свёрнутая трубочкой газета.
Пара шотов «егермейстера», джин-тоника и водки на кухне, и после хахонек с сардоническим очкариком неопределённого возраста Андрей и Катя отправились бродить без видимой логики из комнаты в комнату, наблюдая прекрасную картину невиданного доселе упадка, порока и всеобщего растления: тут обрюзгший хмырь в леопардовом полушубке сутенёра с голым пузом с литровой бутылкой водки в руке, там небольшого росточка парень в авиаторских очках, сосущий гигантскую таблетку, здесь похожий на моль паренёк с придурковатой проникновенностью подпевающий: «Hardcor will never die, but you will»; вот носатая лахудра, этакий гадкий хищный утёнок с шиньоном и накладными ресницами длиной с зубочистку, лежит поперёк кожаного кресла и сосредоточенно созерцает потолок, а возможно, она просто в отключке, её рот, пригодный для минета так же, как кастрюля для щей, заманчиво приоткрыт. В ванной, дверь которой была полураскрыта, резвились трое молодых людей – две девушки и парень устроили непорядочную возню, которую в определённых кругах называют threesome. К Андрею подошла развязная чикса с татуированными ногами в юбке, едва прикрывающей репродуктивные органы, и спросила, не хочет ли он просунуть голову ей между ног и вынюхать дорожку кокаина с её живота.
Карнавал происходящего захватывал самое извращённое воображение.
С лестницы, ведущей на второй этаж, плавно скатилась вишенка всего этого макабрического торта, привлекательная блондиночка, одетая в тонкую блестящую блузку, и чувствовала она себя неважно. Она устало сообщила всем, что «была наверху, блевала». Причину она не уточнила, но можно было догадаться. Её спросили, как она себя чувствует, она робко улыбнулась и ответила: «Да всё нормально».
Немного позже, оказавшись с ней за одним столом, Андрей дослушал её историю. Её спросили: