Забыв об осторожности, Корделия посмотрела на него и тут же потеряла нить разговора, оказавшись в плену янтарно-золотистых глаз. Дыхание у нее перехватило, как при падении с высоты.
Вдруг Корделия почувствовала, как трепетное предательское тепло заполнило ее лоно, и в ужасе замерла, поняв, что с ней происходит. Ее груди набухли, соски напряглись, сердце стучало так, словно она только что финишировала на длинной дистанции. Она поспешно опустила глаза, надеясь, что это поможет избавиться от наваждения.
— Корделия?.. — окликнул ее Гвидо. Девушка скрестила на груди руки и, с явной неохотой подняв голову, увидела, что он отошел к окну.
Он готов жениться на мне, а это самое главное, напомнила себе она. Какое мне дело до этого глупого тела, которое по-прежнему реагирует на него? Да, он красив. И не просто красив, а потрясающе сексуален... но это просто физиология и ничего более.
Корделия ненавидела себя за то, что не в состоянии держать чувства под контролем, но надеялась, что в будущем им с Гвидо предстоит не так уж часто видеться.
— Странно, что тебя это так удивило, — заметил он. — На прошлой неделе ты казалась абсолютно уверенной в том, что получишь мое согласие.
— Но ты меня не очень-то обнадежил, — сказала она, стараясь не глядеть в его сторону.
— Я тщательно продумал твое предложение и вынужден предупредить тебя — условия будут очень жесткими.
— Это меня не удивляет, — буркнула Корделия себе под нос.
— К тому же некоторые из них не подлежат обсуждению, — добавил он.
— Скажи наконец, чего ты хочешь, — не выдержала она.
— Мы заключаем брачный контракт...
— Естественно.
— И ты записываешь на меня все...
— Кроме небольшой...
— Все! — бесстрастно отчеканил Гвидо. — Я сам буду выдавать тебе ежемесячное содержание.
Вид у Корделии был удивленный и разочарованный.
— Но это не...
— Тебе придется довериться мне.
— Но... я хочу купить для мамы дом.
— Естественно, я позабочусь о том, чтобы твоя мать не пострадала. Если мы поженимся, она до конца своей жизни ни в чем не будет нуждаться, — заявил Гвидо. — Я буду считать ее членом своей семьи и соответственно относиться к ней.
Корделия не могла не признать, что это был великодушный жест с его стороны, но еще больше ее порадовало то, что она не услышала в его тоне и тени неуважения к Мирелле Кастильоне.
— Твой дед родился семьдесят четыре года назад, — заметил Гвидо, словно прочитав ее мысли. — Он человек другого поколения. Именно поэтому тот факт, что ты незаконнорожденная, он считал позорным.
— Я знаю, но... — тут же бросилась на защиту матери Корделия.