— Я кинул огонь и разрушающую силу взрыва на мертвую подругу нашей планеты — луну, — продолжал он. — Я отравил живым ядом океан и людей и сделаю все моря, все воды мертвыми, как мертва моя душа. Замерзший камень я могу превратить в цветущий сад и полную кипучей жизни пучину океана — в огромное кладбище!
— Яков Силин! — крикнул ему Самойлов. — Что сделали вы с Ниной Тумановой? Если она мертва — кара неба не минует вас!
Наступило молчание. Слышно было, как падали угольки факелов, и шелестели развеваемые ветром плащи матросов.
Силин заговорил. Голос его был нежен, как напев, и вздрагивал от волнения:
— Нина… Нина… Нет! Нет!.. Она жива… Если бы она умерла, я уничтожил бы все человечество! Проклятые, мерзкие черви, трусливые и злобные! Но я все делал, что она хотела… Я был, как бог, могущественный, не знающий преграды… И она не любила меня! Ни разу не приблизила она меня к себе, ни разу не узнал я ее мыслей и надежд… Пусть же теперь она идет туда, к этим паукам, червям и змеям! Пусть! Пусть! Не пожалела она меня, не пожалела человечества. Между ним и мною теперь смертельный, последний бой. Командир брига «Ужас» объявил войну!..
Он резко свистнул, и тотчас же погасли факелы, и в густом мраке лишь маячили паруса и мачты брига, похожего на гигантский, кошмарный призрак.
Неслышно сняли невидимые люди крючья с борта «Грифа», и парусник, рванувшись, быстро пошел вперед, черный, без огней, и легкий, как видение.
— Курс на Хайпудырскую губу! — скомандовал Любимов, и пароход двинулся следом за бригом, уже скрывшимся в темноте.
Ночью Силин два раза позволил «Грифу» настигнуть себя. Бриг останавливался, а потом медленно и молчаливо обходил пароход, словно дразня и вызывая его на бой, и опять уносился в даль, оставляя за собою тревогу и смутное предчувствие беды.
Вся команда с ружьями и топорами была спрятана за бортом парохода, так как командир ожидал нападения, и только тогда все успокоились, когда из-за туч блеснули первые, еще неяркие, лучи солнца. На море нельзя было разглядеть ни мачт, ни парусов брига.
— Будто привидение стояло сегодня возле нас и кружилось около «Грифа», — заметил, понуря голову, утомленный капитан. — Если еще это повторится — на корабле возникнет паника.
— Парус с правого борта! — раздался крик матроса с мачты.
Часа через два навстречу «Грифу» попался парусный китобойный баркас «Альма». Посигнализировав судну, Любимов выяснил, что «Альма», под командой шкипера-датчанина, идет в Европу и зайдет за водою и дровами в Иолангу.
— Попросите судно остановиться и принять пассажира до Колгуева! — сказал Самойлов.