— Это вы говорите потому, что Костров по вашему предмету… так сказать… — хотел что-то ответить ей Владимир Семенович, но она укоризненно поглядела на него.
— Владимир Семенович! Я вас не понимаю! При чем здесь предмет?.. Нельзя же решать все так узко, по-цеховому. Можно любить предмет и нужно любить свой предмет, но за предметом нельзя забывать человека, ученика! В конце концов не дети для предмета, а предмет для детей.
— Ну, простите!.. — попробовал было возразить Владимир Семенович, но Зинаида Михайловна его тут же перебила:
— И прощать нечего! Я знаю, что вы хотите сказать: предмет несет в себе свои требования.
— И свои прелести, — добавил Владимир Семенович.
— И с этим согласна! Но их донести нужно до детей, эти прелести. Чтобы они их полюбили, пеняли и приняли. А если они превращаются в жупел…
— Товарищи! Что же вы? — раздался вдруг голос вошедшего завуча. — Сейчас будет второй звонок, а вы занимаетесь разговорами!
Не закончив спора, учителя стали быстро расходиться по классам. До четвертого этажа Полине Антоновне пришлось идти с Зинаидой Михайловной; и по пути она сказала ей о несговорчивом литераторе:
— Ведь это же ворчун! Я его давно знаю. Он милейший человек и великолепный учитель. В литературу свою влюблен до помрачения. Но он просто ворчун. И вся жизнь у него такая!
— А именно?
— Да так… Когда-то, в молодости, он сам, кажется, пробовал писать, напечатал даже два рассказа. А потом пошли неудачи. Но они разочаровали его, пожалуй, больше в себе, чем в литературе. К ней у него, как видите, сохранилась святая и требовательная до щепетильности любовь. И в личной жизни что-то было… Одним словом, мечта не сбылась, любовь не удалась… Неудачи! Ну, в конце концов это его личное дело!
А «ворчун», растревоженный этим разговором, таким неожиданно горячим и по-товарищески прямым, тоже взял журнал и тоже пошел в класс. Привычным кивком головы он поздоровался с учениками, сказал обычное: «Садитесь, молодые люди», отметил отсутствующих и начал опрос. Он делал все, что надо, что нужно было делать, потому что это была его обязанность, но ребята заметили, что урок сегодня идет как-то по-особенному: Владимир Семенович не так резок и часто, точно забывшись, смотрит куда-то через головы учеников…
* * *
День начинался как обычно.
Восьмой «В» дежурил по школе, и Полина Антоновна пришла в половине восьмого утра. Без четверти восемь все ее «воробышки» тоже были в сборе, и Феликс, староста класса, стал раздавать им красные повязки. Но когда он расставлял ребят по постам, то получилось первое недоразумение. В расписании, составленном Феликсом, оказались пропущенными некоторые посты, — пришлось перестраиваться на ходу. Тогда возник спор — одни не хотели уходить с тех постов, на которые они были назначены по расписанию, другим, наоборот, их новые места нравились больше, чем старые. Феликс не сумел быстро и решительно подавить эти разногласия и, благодушно улыбаясь, посматривал то на одних, то на других.