Полина Антоновна, сидя на задней парте, внимательно следила за ходом дела, готовая вмешаться, как только в этом будет необходимость. Но необходимости не было. Полина Антоновна отмечала горячность Васи Трошкина, прямолинейную принципиальность Игоря Воронова и думала над позицией Бориса Кострова. Но раньше всего ее заинтересовал внезапный перелом в настроении Рубина. Он кончил теперь тем, с чего должен был начать: что нужно делать, чтобы еще лучше организовать класс, чтобы снять позор, который лег на него. И комсомольцы стали понемногу откликаться на эту программу, сначала с настороженностью, с неостывшей, может быть, еще враждебностью, потом все более и более искренне и по существу. Они поднимались, и каждый предлагал что-то свое, какое-то мероприятие, лишь бы на ближайшее время поднять успеваемость, предотвратить возможность каких бы то ни было происшествий и обеспечить себе право на следующее дежурство.
— Чтобы все было — во! Как колокольчик! — услышала Полина Антоновна на лестнице возбужденный голос Васи Трошкина, когда ребята после собрания побежали домой.
Но Вася первый же после этого получил двойку по физике, и все ребята набросились на него, как коршуны.
Зато Борис как раз в это время отличился по литературе.
После полученной за «Евгения Онегина» двойки он дал себе слово литературу выправить. Ведь нельзя же сказать, что он не любил ее — не предмет, а самую литературу. Да и предмет. Он недолюбливал Владимира Семеновича, но преподавание его начинало Борису нравиться. Новым для него, да и для всех ребят было стремление Владимира Семеновича связать преподавание с экскурсиями в Третьяковскую галерею и даже с музыкой. Так, например, очень хорошо прошел вечер «Пушкин в музыке». Привлекла ребят и такая форма работы, как писание рецензий на сочинения товарищей.
Теперь, садясь за уроки, Борис начинал с литературы и не брался ни за что другое, пока не сделает по литературе все, что нужно. Так он проработал «Бориса Годунова», «Медного Всадника», и когда пришлось писать домашнее сочинение, Борис получил за него четыре.
Потом перешли к Лермонтову. Уже в мастерском чтении его лирики и в объяснениях Владимира Семеновича вставал образ мятежного певца, образ борца, в котором бродили могучие, ищущие применения силы, и его тяжелый разлад со своим мрачным временем.
«Печально я гляжу на наше поколенье…»
Но особенно заинтересовал Бориса разбор «Героя нашего времени». Он и раньше читал это произведение. Но тогда его интересовало похищение Бэлы, история с Азаматом и приключения Печорина в Тамани. Ничего другого он тогда не заметил. А теперь в той же самой «Тамани» он обнаружил значительную фразу, которая вдруг перекликнулась с тем, что говорил поэт о своем поколении в горькой «Думе»: «Да и какое мне дело до радостей и бедствий человеческих?» Теперь Борис осуждал уже Печорина и за историю с Бэлой, и за Максима Максимыча, и за то, что он себя так нехорошо вел по отношению к Вере, к княжне Мэри и вообще занимался всякими пустяками. Такой молодой, полный сил, и писать мог, и дневники вел, а пустоцвет, «нравственный калека», как Печорин сам назвал себя в своем дневнике.