. Начат он был в V, а закончен в VI в., но и после этого в него включали немало добавлений.
Крайне важно понять то положение, которое занимали эти два выдающихся собрания Талмудов по отношению к литературе, которую обобщенно принято называть Каббалой. Во-первых, этот термин, как я уже указывал, технически или исторически таит в себе многочисленные недоразумения. Гипотетически, с позиции обоих этих литературных массивов Талмуд также относится к Каббале, как и Зогар, поскольку и то и другое передает традицию>13. Вместе с тем утверждать, что Талмуд такой же каббалистический текст, как Зогар, в корне неверно. Это совершенно разные по ориентации явления. Не подлежит сомнению древность и безусловный авторитет Талмудов>14, тогда как многовековые исследования Зогара не дали удовлетворительного ответа на эти вопросы. Но даже если бы удалось доказать, что по древности оба корпуса одинаковы, это две совершенно разные традиции. Талмуд ни в коей мере не является теософской системой>15: это Закон и комментарий; это конструкция, возведенная законоучителями из правовых, религиозных и политических элементов жизнеустройства Древнего Израиля>16. Это социология, а не метафизика, хотя метафизика здесь допускается, и имеются вкрапления, которые вполне могут быть причислены к разряду мистики>17. Произвольно толковать термин и ставить Талмуд в один ряд с литературой, посвященной обсуждению таинств Божественной Короны, развертыванию скрытой «сущности Бога» в Его Самораскрытии в бытии мира, эманации или исхождению сфирот и происхождению, метемпсихозу и судьбе душ – значит извращать истину и переворачивать все с ног на голову, сознательно путая критерии. Исидор Лоеб>18 предлагает замечательную схему различия этих двух типов литературы в своем очерке о сравнительном положении французских и испанских евреев в период распространения Зогара. Талмудический Израиль, говорит он, ограничивался кругом Закона: он не имел горизонта и будущего; он не имел места в жизни философии>19. Зогар дал Израилю мощный импульс к идеальному; он дал философию; он дал широкий горизонт; он открыл еврейству изгнания доступ к мысли мира; он приобщил его к Вечности.
Первое следствие вышеупомянутой путаницы – это выстраивание ложной конструкции над талмудической литературой, а именно предположение, как это имеет место с позиции собственно Каббалы, что она имеет двойной смысл и что следует искать второй смысл под буквальным или простым смыслом, лежащим на поверхности>20. Справедливо замечено, что это то же самое, что искать метафизику в английском Общем праве, решения Священного синода в Уголовном кодексе или теорию трансмутации в Праве о передаче собственности. Но разве не так обращается с Талмудом один весьма известный приверженец Каббалы, влияние которого на некоторые группы адептов во Франции и Англии превосходило все разумные пределы? Элифасу Леви, который на самом деле успел наговорить столь много, столь мало зная о литературе иудаизма христианской эры, обязаны мы презентацией талмудической системы, столь вопиюще противоречащей фактам