Я уверен, что работа над аннотацией была сделана французскими редакторами со всей искренностью и даже религиозным рвением, но, увы, без должного внутреннего видения. Ничего более печального за всю долгую историю попыток истолковать Каббалу в христианском ключе, чем желание выдать Шхину за Христа, не было, и я указывал, не особенно настаивая, на другую возможность – отнюдь, конечно, не удовлетворительную, но не менее смехотворную. Наш Благословенный Спаситель неоднократно ставился в различные неблаговидные положения теми, кто пытался прославить Его и страстно хотел, чтобы Его дело победило, но, правда, никто не предпринимал ничего более курьезного.
III. Подведение итогов по проблеме еврейской теософии
Что касается послания тайной традиции Израиля, помимо корпуса текстов, то те, кто пытается найти в Зогаре более глубокое знание – вне догматических положений, уже приводимых, – относительно цели мистического опыта, как он нашел выражение в великих памятниках мистической литературы, едва ли найдут то, что ищут явным и простым образом, которого они так жаждут, хотя я уверен, что этот опыт там есть, однако он следует опасным путем символизма; но надо сказать еще кое-что, а именно что Учители Сокровенного Закона еще более, чем другие религиозные деятели великих школ, осознавали, что в сердце человека не входило постичь то, что Бог уготовил любящим Его. Должно быть, они знали, по крайней мере, насколько духовный опыт превосходит возможности его вербальной передачи, о чем со всех сторон свидетельствует прискорбная неадекватность средств выражения в мистической литературе. Этим я объясняю, почему тема единства мужчины и женщины как усвоенная ими форма символического языка по мере ее восхождения на все более высокий духовный уровень прикрывается все большими завесами, то есть о нем говорится все более завуалированно. Об освященности физического акта и его пути здесь – обо всем этом они говорят с разумной полнотой, с учетом всех подробностей. Не менее откровенны они и в изложении соответствия низа и верха, однако ни словом, ни полусловом не желают обмолвиться о достигнутой цели. Причем нельзя сказать, будто нигде не указывается, что это единение с Богом; но если мы сопоставим все аллюзии, мы увидим, что, если они говорят из центра, по крайней мере, в самой словесной форме выражения центр кажется недосягаемо отдаленным. В первую очередь по отношению к пути, который может вести к Тайне этого Единства: основное положение сводится к тому, что праведник домогается созерцать радости Господа и в Нем обретаются его радости