И оказался, как выяснилось позднее (в некотором смысле), прав. Каким же дураком он был, идиотом тогда и дураком сейчас, когда он так горестно прозрел. Малахи, как и прежде, оставался тайной, но тайна эта была более мрачной и зловещей, чем Коб мог вообразить. Потому что к этому времени Малахи развязал язык.
Малахи был родом из деревни неподалеку от Клаггасдорфа. Отец его, человек зажиточный, свободный землевладелец, не обязан был платить подати властям, а значит, мог позволить себе платить за учебу сына и за его угол и стол у вдовы. Малахи не считал нужным оправдываться: повезло, мол, хороший тыл, и Кобу это нравилось. Вместе с тем Малахи считал, что Коб вправе ему завидовать, и это тоже восхищало Коба.
Их отношения, пока они длились, были самые простые. Определялись они жизнью в маленьком городе. Коротая свободные часы, они часто гуляли по городу или сидели у реки, бывало, с другими ребятами, но чаще вдвоем. Малахи время от времени приходил в дом Хирама, а Коб зачастил в дом вдовы, где его друг делил комнату с двумя ее сыновьями. Коб не понимал, как Малахи умудрялся заниматься в такой шумной обстановке. Удавалось это Малахи только благодаря его способности уходить в себя. Пока домочадцы орали друг на друга, он сидел, раскрыв на столе тяжелую книгу, раскачивался взад-вперед, бормоча что-то себе под нос, переворачивал страницы, а то и ощупывал свои щеки, колени или редкую, едва наметившуюся кудрявую бородку.
А вот что он изучал…
Они были очень несхожи в поведении и убеждениях. Это было странно, но не исключено, что это и притягивало их друг к другу. Малахи должен был проводить дни и ночи, изучая слова Всемогущего, писания о делах Его, а также то, как Его народу следует Ему угождать, во всех тонкостях. Коб же, напротив, любил рассуждать о том, что доказательств в пользу Его существования (вежливо выражаясь) не хватает. Со всей возможной гордыней и дотошностью несовершеннолетнего Коб указывал Малахи, что, хотя Бог, в которого он верит, считается добрым, справедливым, всеведущим и так далее, упрямые факты их жизни ежедневно свидетельствуют об обратном. Следовательно, если Он существует, но неспособен явить себя добрым, справедливым и всеведущим, с какой стати Ему поклоняться?
Если Малахи и выслушивал Коба — а он обычно так и поступал, — то не потому, что ход мыслей Коба казался ему убедительным. Ничего подобного. Аргументы Коба не вызывали у него ни возражений, ни возмущения. Он лишь отстраненно улыбался, ощупывал попадавшиеся под руку предметы и помалкивал, лишь изредка роняя: «Ты так считаешь?», «Гм…», «Продолжай».