Это была единственная собака, которой я боялся и о которой вспоминаю неприязненно. Наверно, она сразу почуяла, что я ее испугался, и в этом-то заключалась причина моей неудачи. Собака никогда не бросится на человека, который ее не боится, и всегда кинется на труса, который будет перед ней заискивать.
Особенно разнообразна и богата впечатлениями была жизнь Александра Ивановича в Киеве, о которой он по вечерам вспоминал.
— Выйдя в запас>{24}, я вначале предполагал устроиться на заводе. Но мне не повезло. Через неделю я поссорился и чуть не подрался со старшим мастером, который был чрезвычайно груб с рабочими. Тогда я поступил наборщиком в типографию и время от времени таскал в редакцию печатавшейся там газеты заметки об уличных происшествиях. Постепенно я втянулся в газетную работу, а через год стал уже заправским газетчиком и бойко строчил фельетоны на разные темы. Платили мне очень немного, но существовать было можно.
Неожиданно наступили дни жестокого безденежья. Я с трудом перебивался с хлеба на квас. Газета, в которой я работал, перестала платить мне за фельетоны (полторы копейки за строку), и только изредка удавалось выпросить у бухгалтера в счет гонорара рубль, а в лучшем случае три рубля. Я задолжал хозяйке за комнату, и она грозила «выбросить мои вещи на улицу». Пришлось подумать о том, чтобы временно перебраться на жительство в ночлежку и, так как наступало лето, заняться не литературным, а честным трудом грузчика на пристани. С газетой я все же не порывал и в отдел «Из городских происшествий» давал заметки следующего содержания:
«Вчера на Крещатике прекрасная породистая собака господина Н. попала под колеса конки и, раздавленная, кричала нечеловеческим голосом».
Сотрудничал я также в отделе светской хроники (имелась в газете и таковая), где сообщал:
«На первом представлении пьесы известного драматурга X. мы любовались роскошными туалетами дам. Нельзя не отметить о азар парми[3] присутствующих туалеты госпожи Н. Н. — зеленое бархатное платье гри де перль и розовое платье мов с роскошной отделкой из брюссельских кружев валансьен».
Заметки эти я писал с удовольствием. Они доставляли мне бесплатное развлечение, и, что было самое удивительное, никто — ни редактор, ни читатели — не замечали явного издевательства над их невежеством и глупостью.
Но вот я услышал, что издатель газеты (собственник галантерейного магазина) собирается «вывернуть шубу» — объявить себя несостоятельным — и прикрыть магазин, а заодно и газету. Я поспешил в редакцию, — слух оказался справедливым.