Кажется, все было ясно, но Кенди неожиданно сказала:
— Пожалуйста, можно я покажу ей свои куклы?
Эдвард Верритон снисходительно улыбнулся.
— Кенди любит свои куклы. Я покупаю ей по одной в каждом порту, и у нее теперь целая коллекция. Хорошо, покажи их Джоанне, если хочешь.
— Дурацкие куклы, — сказал Гильберт, пока я поднималась за ними обоими по лестнице.
— Никакие они не дурацкие, это ты дурак, — без раздражения парировала Кенди. Она привела меня в небольшую прелестную спаленку, отделанную в розовых тонах, и маленькой изящной ручкой показала на ряды кукол. Большая часть их стояла на полках в углу, но несколько было и на стуле около маленькой кроватки. Это, безусловно, была впечатляющая коллекция. Одни достигали в длину всего шести дюймов, другие — почти двенадцати. И одеты они были в национальные костюмы разных стран.
Кенди сняла одну или две и стала их с любовью показывать.
— Этот мальчик из Испании. Эта леди тоже. Вот маленький араб из Касабланки. Эту мы купили в Амстердаме, она, понятно, голландка. Посмотри на ее маленькие деревянные башмачки и на шляпку, — она очень оживилась, пока говорила, напряжение исчезло.
— Они чудесные, — сказала я. — Они должны были многому тебя научить.
— Я разбираюсь в национальных костюмах, — немного самодовольно отозвалась Кенди.
Мы оставили кукол чинно сидеть на бледно-розовых полках, и несколько минут спустя я очутилась на солнечной и почти пустой улице.
Я отправлялась в круиз! Лицо у меня горело, я почти бежала. Я чувствовала себя немного виноватой в том, что умение Эдварда Верритона разбираться в людях так подвело его на этот раз. Но он ни за что не принял бы меня, если б я показала, какая есть на самом деле.
Я пошла медленнее, едва обращая внимание на то, что было вокруг, потому что мысли мои путались. Все это было так странно. В нем чувствовалась какая-то жестокость — линия его рта пугала меня, когда он не улыбался. Но он определенно любил своих детей. Правда, человеческая природа достаточно сложна и нет сомнений, что многие убийцы тоже любили своих детей.
Я перебирала в уме все возможности, которые так часто встречались мне в детективах. Транспорт с наркотиками? Крошечные упаковки белого порошка, спрятанные в ручке зонтика, в фальшивых каблуках — в тысяче разных мест. Но этим обычно занимаются люди куда менее богатые и преуспевающие, чем Эдвард Верритон, не так ли? Воротилы всегда сидят дома, реальной опасности подвергается только мелкая сошка. Или — краденые драгоценности и картины? Очень может быть. Шпионаж? Это, пожалуй, самое вероятное. И все-таки, поскольку все происходило в жизни, а не в романе, в это совершенно невозможно было поверить.