— Вы думаете, это просто? Сел и написал роман? — колко спросила Дейзи.
Филипп пожал плечами.
— Не сложнее, чем написать картину, полагаю. Честно говоря, не пробовал. Я ведь сказал, что это не мое.
— А вы, как я посмотрю, довольно высокого мнения о собственном творчестве, не так ли?
Филипп снова пожал плечами.
— Не мне судить. Критика же довольно благосклонна. Даже американские ценители искусства были весьма и весьма…
— Вам удалось что-нибудь продать?
— Мне не удалось что-нибудь не продать, — явно довольный собой, ответил Филипп. — Возвращаюсь на родину с пустыми руками. Американцы буквально рвали друг у друга из рук мои полотна.
— Вот как… — задумчиво произнесла Дейзи. — Вы меня, признаться, заинтриговали. С удовольствием бы взглянула на ваши работы.
— Нет ничего проще. Просто приходите в любое удобное для вас время по адресу, указанному на визитке. Еще лучше — позвоните мне. Я вас встречу и провожу до мастерской. Мне бы не хотелось, чтобы очаровательная американка блуждала по узким кривым улочкам Парижа.
— Вы не очень-то лестно отзываетесь о родном городе.
— Отчего же? — Удивление Филиппа было неподдельным. — Я страстный поклонник Парижа. Однако я категорически против слепого поклонения и обожания. Знаете, зачастую люди, которые с восхищением описывают Триумфальную арку или Эйфелеву башню, не испытывают никаких глубоких чувств ни к одному, ни к другому сооружению. Просто, видите ли, хороший тон — выражать свою любовь к всемирно известным достопримечательностям Парижа.
— Да? А за что же вы любите Париж? — попыталась подловить его Дейзи.
— Любят не за что-то, а вопреки чему-то, — с претензией на философскую глубину заметил Филипп.
— Хорошо, — терпеливо согласилась Дейзи и продолжила допрос с пристрастием: — Так вопреки чему же вы любите Париж?
— Ну… — Филипп задумался. — Боюсь что-нибудь упустить. Мне нравится теснота города. Узкие лестничные пролеты, низкие своды метро, узкие улочки, по которым только и можно передвигаться на велосипеде или на мотоцикле. Моя мастерская находится в мансарде, а все оттого, что больше негде. Все парижские чердаки заселены. А пресловутые парижские кафе, любовно называемые «кафешками»? Крохотные круглые столики стоят буквально один на другом, невозможно пообедать, не услышав пару-тройку чужих историй. Извините, я, наверное, утомил вас.
— Нет-нет, продолжайте, — быстро попросила заинтригованная Дейзи.
Она прочитала десяток книг, посвященных Парижу и его окрестностям, перелистала массу журналов, пестрящих фотографиями, но никогда не чувствовала Париж настолько осязаемо. Ей уже начало казаться, что она летит в знакомый и почти родной город. Словно она только вчера пила кофе в одном из уличных кафе и лакомилась восхитительными пирожными в кондитерской.