— Гранаты — это пустяк, — сказала Сосновская, — кто догадается, что у вас там под рассадой? Да и до леса рукой подать. Вряд ли кого встретите. А вот мы недавно пушку укатили.
— У немцев? — удивилась Женя.
— Нет. Но они были в деревне. Пушку мы прятали в лесу еще с начала войны. Теперь передали ее партизанам.
Мария Сосновская задумалась.
— В деревню вам больше показываться, пожалуй, не следует, — сказала она, — приходите прямо сюда. Все, что добуду еще, будет находиться в тайнике.
На кладбище долго задерживаться не стали. Сосновская вернулась в деревню, а они поспешили к лесу, войдя в который, почувствовали себя в безопасности.
— А почему вчера с вами была Фрося? — не выдержала Аниська, перебив своим неожиданным вопросом Женины мысли.
— Почему?.. Потому, что она теперь с нами.
— А я? — вздрогнув, спросила Аниська. — Разве я не с вами?..
— И ты, конечно, тоже, — сказала Женя, — уже давно. Только надо узаконить. Вот на днях соберемся и утвердим. Хорошо?
От волнения лицо Аниськи заливает краска. Ей хочется многое сказать, заверить, что она не подведет. Но с губ срывается то, о чем она сейчас совсем не думает, но что занимает ее все время:
— Скажи, а что у вас в бутылке?
— В какой бутылке? — не поняла Женя.
— Ну, в той… Что прячете в лесу.
— А… Там мы храним свои клятвы. Каждый, кто вступает в нашу организацию, дает клятву.
— И я тоже дам клятву? — спрашивает Аниська.
— И ты тоже. Как все.
Они умолкают. Аниська — от охватившего ее счастья. А Женя задумалась над судьбами людей. «Жизнь — как большая широкая река, — думала она, — человек плывет в ней не как щепка, а строго держась определенного направления. Вот и эта девочка — тоже ищет свой путь».
Женя знает: поиски сложны. Некоторые не выдерживают направления, и их закосит течением. Потому что плывут на авось. И кое-кого из них прибивает не к нашему, чужому берегу. Пусть таких не много. Но они есть.
Только ли безвольные попадают в лагерь врага? Не только. Это видно всякому.
«В чем же тогда причина? — думает Женя. — Очевидно, дело в червоточине, в незаметной для окружающих гнида, которая уже давно поразила сердца этих людей, затмила разум. Вот, например, Гудковский. Внешне был такой же, как все. Никогда ни на кого голоса не повышал. И вдруг…
Значит, гнильцо подточило этого человека уже давно. И нужен был только повод, чтобы он не устоял».
Женя улыбнулась, вспоминая, как ее товарищи за несколько дней до ухода в отряд до смерти перепугали этого новоявленного «пана». Ночью группа партизан подошла к школе, в которой жил бургомистр. Но фашистскому холую удалось выпрыгнуть в окно и удрать.