Зима выкрасила все вокруг в один белый цвет. И поля, и крыши домов, и деревья. Стройные березки почти растворились в снегу. Вьется вокруг них легким облаком белая пыль. Липнет, оседает на коре и кронах. И березки почти невидимы.
Кружится, вихрится белая пыль, заметает дороги. Осела она и на одежду одинокого путника, что идет узкой стежкой у опушки леса.
На фоне деревьев человек едва приметен. Но Аниська, хотя это и не близко, хорошо узнает любого. Так по особому скользить, едва касаясь земли, может один Василий. Кажется, что он не идет, а будто бежит, быстро и в то же время не спеша. Его походку Аниська сразу узнает.
Ах, как хочется броситься ему навстречу! Но она этого не сделает, потому что стесняется. Она будет стоять у дома, прижавшись к стене, и ждать, надеясь, что он заметит, позовет.
Желая остаться незамеченным, он идет к своему дому. И только около него оборачивается.
— Аниська?
— Я…
— Иди сюда.
В одно мгновение она рядом, с замиранием сердца ждет, что он скажет.
— Ты еще с тех пор на улице?
— Ага, — призналась девочка.
Наверное, Василий видел, как она играла с ребятами. Потому и спросил. С тех пор прошло уже около трех часов. Конечно, она только притворялась, что играла. На самом деле следила за ним все время, пока он не скрылся в лесу.
— Не озябла?
— Нисколечко.
— Мишка дома?
— Позвать?..
— Нет, сбегай-ка лучше за Женей и Маней. Потом пришлешь Мишку. Только без шума.
— Ага!
Аниська быстро повернула во двор — оттуда огородами до Жени рукой подать. С нежностью смотрит ей вслед Василий. Ловит себя на том, что нежность к этой не по годам рослой девочке у него не такая, как у старших к младшим. В той чаще всего покровительство сильного над слабым.
А Аниська не слабая. Есть в ее характере что-то уже зрелое, гордое. И не только потому, что она со всеми как равная. Есть, пожалуй, и что-то другое. Приход зрелости, превращение девочки в девушку трудно и заметить, и объяснить. Вот только перед ним она теряется…
Обо всем этом думал Василий. Вспомнился ему недавний разговор в кругу двух семей. Старшие заговорили о том, что молодежь нынче быстро взрослеет, проявляет не только свой характер, но и чувства.
Хотя и война.
— Вот только Вася ваш непробивной, — сказала Пелагея Антоновна, мать Григория. — Кажется, не выбрал еще.
— А чего ж ему выбирать? — улыбнулась Мария Петровна, — он вроде уже приметил…
Зарделась, залилась краской Аниська. Смешался и он, Василий. Выручил обоих Григорий. Обратил все в шутку:
— Коли так, то можно и заручины справлять…
Женя, Мария, а затем и Мишка появились почти одновременно. Они принесли с собой морозную свежесть, холодное дыхание улицы. Не раздеваясь, хотя в доме было тепло, прошли через кухню в зал, выжидательно посмотрели на Василия.