Высадил ее у околицы, пригрозил:
— Еще раз такое случится, — головы не сносить. — И погнал лошадь.
Через час к Маше прибежали Настя со Стешей. Бросились к подруге, ничего не говоря и ни о чем не расспрашивая. Молча посидели. Затем Маша начала рассказывать:
— Была в жандармерии. Почти двое суток. Добивались, с кем встречалась, кого знаю в Себеже. Про каких-то пограничников допытывались. Видно, из них кое-кто уцелел, прячутся.
— А не били? — спросила Стеша.
— Нет, не били. В какой-то темный погреб сажали. Грозили. У них против меня ничего не было. Одно только — что шла без пропуска. Сказала: не думала, что нельзя. Да они на это не обращают никакого внимания. Просто хватают всех подозрительных. Будет нам хорошим уроком на будущее, ведь в Себеж придется ходить еще не раз.
— В лагерь? — спросила Стеша.
— Не только, — ответила Маша, — не будем загадывать. А пока надо составить план лагеря.
— А мы уже составили, — сказала Настя. Она достала из отворота платья сложенный вчетверо листок бумаги, распрямила его: — Вот, смотри, кажется, так.
— Умницы! — похвалила подружек Маша, вглядываясь в чертеж. — Все правильно. Только вот четвертую вышку не обозначили. Она со стороны сквера. Да и овраг не пометили. А именно оттуда можно незаметно подойти к лагерю.
Маша словно уже планировала будущую расстановку сил по организации побега военнопленных из этого страшного места.
Учитель Вестенберг и его ученики
Враги бы его встретили с готовностью. А среди своих были и такие, которые плохо его знали и относились к нему с осторожностью. Но он был наш — и разумом, и сердцем, и духом.
На столе, окутанный паром, чугунок с горячей картошкой. Нетерпеливо ерзают на стульях хозяйкины дочки. Но Федосья Степановна не разрешает начинать завтрак. Она ждет, когда появится из своей комнатушки их квартирант.
Десятилетняя Рая не выдерживает и кричит:
— Владимир Иосифов-и-ч! Быстре-е-ей!
— Тише, проказница, — говорит ей мать.
В это время на пороге комнаты появляется молодой человек. Высокий, черноволосый, подтянутый. Под мышкой у него книжка в темно-бордовом переплете. Сев за стол, кладет ее рядом, продолжает читать.
«Как переменился он, — думает хозяйка дома, — трудно узнать. Внешне тот же дуб, а внутри словно что-то надломилось».
Дуб — не случайное слово. Так зовет она его за силу и характер. Ловчее парня во всей деревне не сыщешь. По утрам занимается гимнастикой и гирями, а в свободное время дров напилит и наколет, поможет раскидать навоз. Становился даже за плуг, когда хозяйке надо было и на колхозное поле поспеть, и управиться с работой на своем огороде. Никакой крестьянской работы не гнушается, хотя и учитель.