— Нет, мой мальчик, ты не можешь меня обнять…
И тут вдруг я понял.
— Нет! — вырвалось у меня. — Этого не может быть!
— Все верно, Жермен, мое время пришло. Мне нужно было уйти, и тут уж ничего не поделаешь, — мягко заметила мама. — Но что в этом такого ужасного? Ты же видишь: вот я стою тут, разговариваю с тобой. Смерть — не конец всему, и тебе это хорошо известно.
— Когда ты умерла, мама? — спросил я, не в силах поверить случившемуся. Жизнь без мамы — как такое может быть? Она же была такой красивой, такой молодой — и совсем здоровой, если не считать легкого артрита.
— Около часа назад. Я должна была сообщить тебе лично, до того, как ты получишь эту ужасную телеграмму. Тебе придется приехать домой на похороны. К тому же ты нужен Сильви. Бедняжка плачет, и я не могу ее утешить: она не такая, как мы; ее путь ведет в ином направлении.
— Выходит, ты действительно была улемом, мама. Я всегда это подозревал!
— Конечно, была. И остаюсь. Давай не будем говорить обо мне в прошедшем времени.
— Ты никогда не говорила мне о том, что тоже принадлежишь кругу улемов.
— На то было много причин. Когда-нибудь я расскажу тебе, почему мне пришлось держать это в секрете.
— Я тебя еще увижу?
— Само собой. Для начала встретимся на похоронах.
— Ты что, собираешься прийти на собственные похороны?
— Разумеется. Как я могу пропустить такое событие? Уж поверь, я буду там самой нарядно одетой женщиной.
Я невольно рассмеялся.
— Не могу поверить! — воскликнул я. — Ты умерла, а я смеюсь.
— «Умерла»… Смерти нет, Жермен. Я живу теперь в ином измерении, вот и все. Смейся, сколько хочешь, и никогда, никогда не плачь обо мне. А чтобы убедиться, что тебе это все не привиделось, загляни, когда вернешься домой, в свой шкаф. Я оставила там кое-какие бумаги — хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня. Это не завещание — оно у гористов. Уж о нем-то я позаботилась заранее.
— Ты же не болела, правда?
— Нет-нет, просто сердце остановилось.
— Это хорошо. Было бы мучительно думать, что ты страдала перед смертью.
— Что ты, никаких страданий. Можешь мне поверить.
— Знаешь, а ты выглядишь моложе, — заметил я. — Гораздо моложе.
— Так оно и бывает. Оставляешь здесь старое тело, а взамен получаешь новое. И никаких болей. Артрит, кстати, тоже прошел. Ладно, дорогой, мне пора идти. Так много надо успеть, когда ты только перешел. Увидимся на похоронах. Ах да, думаю, через пару минут ты получишь телеграмму.
Она исчезла, а я будто застыл, продолжая смотреть на то место, где она только что стояла. Из оцепенения меня вывел стук в дверь. Я подошел и открыл ее, скорее машинально. Служащий отеля протянул мне телеграмму, но в ней уже не было никакой необходимости.