— Сколько же он весит? — спросил я, пораженный увиденным.
— Почти две тысячи тонн, — ответил Мастер.
— Он же обработан вручную, правда? В природе не бывает таких ровных плит. Но тогда как он вообще мог попасть сюда? Людям это не под силу!
— Сделан-то он вручную, да, — ухмыльнулся Тадж. — Да только не человеческими руками.
В голове моей замаячила смутная догадка.
— Так кто же его сделал? — поинтересовался я.
— Ануннаки использовали это место для высадки на нашу планету, — объяснил Мастер. — Только им было под силу передвинуть подобную плиту. Существует еще шесть таких камней.
— А я могу сделать так, что эта плита взлетит, — похвастался Тадж.
— Ты спятил, — заявил я, раздраженный таким бахвальством.
— Хочешь посмотреть? — подначил он.
— Разумеется. Интересно, как тебе это удастся.
— Чудесно. Только сейчас тут полно людей. Мы вернемся около девяти. Люди уже разойдутся, и я покажу тебе, на что способен.
Поскольку минуло лишь четыре часа пополудни, мне стало интересно, чем мы будем заниматься все это время. Но у Мастера, разумеется, уже был наготове свой план.
— У нас полно времени, чтобы осуществить намеченное. Я хочу, чтобы ты встретился с Шейхом Аль-Хусейни.
Так я впервые познакомился с этим замечательным человеком, которому позднее предстояло стать моим учителем.
Мы вновь уселись в авто и поехали к дому Шейха. Это было скромное, маленькое жилище с толстыми каменными стенами. В глаза бросалась низкая дверь — типичная для арабских домов, населенных представителями среднего класса. Этому стилю следовали уже не один десяток лет, что объяснялось соображениями простой безопасности. Дело в том, что турки-завоеватели имели обыкновение врываться в жилища прямо на конях, если дверной проем был достаточно высок. Это позволяло им в мгновение ока перебить всех, кто находился в доме. Низкая дверь вынуждала всадника слезть с коня, что делало его куда менее опасным для обитателей дома.
В большой гостиной, которую здесь называют дар, стояло множество низких диванчиков. Расположены они были вдоль стен, впритык друг к другу. На них сидело около двадцати или тридцати мужчин в традиционных арабских одеждах и с тюрбанами на головах. То были уже старики, с длинными белыми бородами. На почетном месте восседал сам Шейх. С приходом Мастера все встали, повторяя «устаз, устаз», что означает «учитель». Кто-то из них ткнул пальцем в Таджа: «А вот и африт пожаловал». Определение это, на мой взгляд, как нельзя лучше подходило Таджу. Я, правда, думал, что он рассердится, однако Тадж, напротив, расплылся в улыбке, как довольный ребенок.