При виде афритов я буквально содрогнулся. На тот момент у меня был уже кое-какой опыт встречи со сверхъестественным, но никогда прежде не испытывал я такого потрясения. В полутьме этой жалкой сырой пещеры африты выглядели по-настоящему устрашающе. Лица у них были более-менее человеческими, но на этом относительно нормальном лице выделялись совершенно ненормальные глаза. То были два круглых шара — белых, с черной, будто нарисованной, точкой зрачка. Глаза эти совершенно не двигались, так что африту, пожелай он взглянуть в сторону, пришлось бы повернуть всю голову. Не менее удручающим казалось и то, что голова не крепилась к телу, а как бы парила над ним совершенно причудливым и непостижимым образом. Когда африт являет себя человеку, тело его нередко следует первым, и только затем, спустя пару минут, показывается голова. Одно это обстоятельство, в сочетании с отталкивающей внешностью, способно до смерти напугать человека. Мне доводилось читать о тех, чье сердце не выдержало при встрече со столь ужасающими сущностями. Сам я старался держать себя в руках и продолжал внимательно изучать афритов. Если уж головы их производили неприятное впечатление, что говорить о телах! Темные, неприятного оттенка, по форме они больше всего напоминали туловище летучей мыши. Руки крепились прямо к спине, а пальцы рук были необычайно длинными и подвижными. Поскольку африты не дышат и не едят, им нет нужды ни в желудке, ни в диафрагме. И там, где должны находиться эти органы, у афритов заметно явное углубление. Ноги, похожие на пучок закрученных проводов, позволяют им лучше прыгать. Африты не умеют спокойно стоять на месте: они все время двигаются, качаются и подергиваются. Вот что за существа смотрели сейчас на нас с какой-то дьявольской, злобной усмешкой. Они о чем-то переговаривались, тыча в нас своими длинными пальцами. Позже, правда, Тадж сказал мне, что африты, невзирая на внешнюю браваду, испытывают страх перед просветленными. Любой африт способен видеть сияющую ауру улемов, и аура эта, по ряду причин, наводит на них ужас.
Шейх приказал афритам открыть дверь. Я не знал языка, на котором он говорил, однако догадался, о чем идет речь, по слову бабу, напоминающему по звучанию слово бааб. Бабу действительно означает «дверь», тогда как бааб — это «врата», но слова были настолько похожи, что мне стало ясно: африты должны открыть двери в подземный мир. Я замер в предчувствии чего-то необычного. Остальные в полном молчании смотрели на дальнюю стену пещеры. Я также стал всматриваться во тьму, не зная, чего именно ожидать.