Когда заезжала в нужный двор, стало совсем темно. Лидочка проживала в пятиэтажном доме из красного кирпича сталинской эпохи на последнем этаже. Кода тут не было, да и лифт в таких домах не предусматривался, а потому мне пришлось пилить на своих шпильках пешком по широкой каменной лестнице с шикарными чугунными перилами, чудом не сворованными до сих пор. Но вот кошками здесь воняло не меньше, чем в первом подъезде хрущевки, где так замечательно приняли меня девушки-студентки юридической академии. Интересно, Лидуня угостит меня чаем? А лучше кофейком. Сглотнув слюну, я позвонила в массивную деревянную дверь под номером пятнадцать.
Москвина, будто ожидавшая меня все это время возле нее, моментально открыла. Передо мной предстала девушка лет двадцати пяти, в розовом махровом халате, пухленькая, черноволосая, похожая на казашку. Ростом она едва ли доходила мне до плеча и подслеповато глядела на меня близко посаженными темными глазками.
– Добрый вечер. Я – Иванова, – еще раз представилась я, переступая через порог.
– Ой, да. Здрасте. Проходите. – И она отступила назад, пропуская меня в широченный коридор.
– Куда? – поинтересовалась я, как в зеркало, глядя в паркет. – Мне надо разуться?
Как бы ни были чисты полы в чужих квартирах, я не люблю расставаться со своей обувью. Только в нашей стране эти дурацкие причуды. Понимаю, если бы приперлась сюда в резиновых сапогах со слоем грязи на них, но мы же не в Скотовке.
– Ой, сейчас тапочки вам дам. Или, если хотите, бахилы?
– Лучше бахилы, – выбрала я из двух зол меньшее, удивляясь ее смекалке. Наверняка подворовывает их в своей больнице. Пожалуй, ее IQ будет немного выше пяти баллов. Мне бы и в голову такое не пришло.
Лида достала из ящика полированной тумбочки голубой целлофановый комочек, ловко расправила его и подала мне пару бесформенных мешочков с резинками. Надевая их поверх туфель, я тут же проколола один из них каблуком-шпилькой. Лида опять ойкнула и хихикнула в кулачок:
– Подождите, я другие дам.
– Боюсь, их постигнет та же участь, – предположила я вслух и, теряя терпение, пошла прямиком на кухню.
Москвина, шелестя по лаковому паркету мягкими, под цвет халата тапочками, засеменила за мной.
Просторная светлая кухня блистала чистотой не хуже, чем паркет. Большое пластиковое окно украшала идеальной белизны тюлевая занавесочка с рюшами. Мебель тоже была белая. И чайник, стоявший на плите, сиял белизной. Мне показалось, что я очутилась в операционной палате. Бахилы на моих ногах тут смотрелись весьма гармонично. Не опасаясь запачкаться, я без приглашения уселась на пластиковый белый же стул и положила локти на стол.