— С картиной что-то не так? — осторожно спросил банкир. — У меня есть сертификат…
Козлов вздохнул еще раз. Он снял вторые очки и задумчиво обхватил подбородок синеватой жилистой рукой.
— Видите ли, Сергей Аркадьевич, — начал он, — стилистическая манера передвижников не всегда достаточно индивидуальна.
— Это как? — не понял банкир.
— Да писали они похоже друг на друга! Как родные братья. Вот почему даже с экспертом близость творческого почерка может сыграть злую шутку.
Галашин трижды подряд моргнул своими грустными глазами. Тревоги последнего времени сделали его нервным. Лицо его осталось неподвижным, но было похоже, что он вот-вот прослезится, как понюхавший луку.
Козлов продолжил с жестокой улыбкой правдолюбца:
— Такие случаи наблюдались, увы, при атрибуции работ Васильковского, так что нам с вами…
Именно в эту решительную минуту и позвонил Стас. Галашин передумал плакать. Он засобирался на опознание. Ольга, бледная и несчастная, хотела выдавить из себя радостную улыбку, но вместо этого просто открыла рот. Она была уверена, что нашлись именно поддельные Коровин с Каменевым. Теперь не спасут ее никакие уловки, никакие тайные соглашения с коварным Козловым!
Этот последний опознавать Похитонова и Чипаруса не поехал. Он попросил разрешения еще немного побыть в галерее. Галашин позволил.
Виктор Дмитриевич остался в галерее один (правда, за дверью бдительный охранник Савельев все же топал туда-сюда по коридору).
Эксперт оставил в покое безупречную полтавскую пыль и бросился к «Утру в Гурзуфе».
— Черт, холст и подрамник старые, без дураков, — пробормотал он, решительно отделив картину от стены и еще раз ощупав изнанку живописи чуткими пальцами. — Но старый холст не проблема — тогдашней мазни, включая самую дерьмовую, сохранилось много. Запись поверх какой-то старой муры?
Он снова стал разглядывать натюрморт с разных точек. Потом он достал из того же бездонного кармана, где лежали роговые очки, маленькую, но мощную лупу и уткнулся в сомнительную живопись.
— Состав пигментов безупречный, — вздохнул он. — Подобрать что-то похожее из нынешних красок реально, но надо хорошо знать, что у Коровина на палитре было, а чего исторически быть не могло. То, что здесь намазано, у Коровина имелось. Раскачать дундука Галашина на полный химический анализ вряд ли получится, да и зачем? Мне нужен от него не Коровин, а Васильковский. Но если я смогу взять за жабры Палечека…
От этой мысли немолодые щеки Виктора Дмитриевича заметно порозовели. Он не очень нуждался в деньгах и не гонялся, как раньше, за неведомыми и забытыми редкостями. Он успокоился. Сейчас он всему предпочитал чистое искусство. Для него это было искусство выходить сухим (или полусухим) из воды, то есть из рискованных ситуаций.