Мешулам, по своему обыкновению, сразу же устремился в атаку. Он сделал ход слоном, а затем ферзем, угрожая сопернику матом. Пиня защитился конем, а затем напал на ферзя и ладью. Старик этого не ожидал и, задумавшись, вцепился в свою жидкую бородку; к такому повороту событий он был не готов.
— Если хочешь, папа, можешь взять ход назад.
— Ошибка есть ошибка, — резко ответил старик. — Ход есть ход.
— Но ты ведь не заметил…
— Когда чего-то не замечаешь, приходится отвечать за последствия, — решительно заявил старик.
— Я же говорил, что надо идти пешкой, — глубокомысленно буркнул Йоэл.
— Если прислушиваться ко всему, что ты говоришь… — отрезал Мешулам. Он погладил бороду и, вперившись в доску, замурлыкал какой-то синагогальный мотив. Натан подхватил его, а следом за ним и Пиня. После долгих раздумий Мешулам сделал ход слоном и объявил шах. Верно, фигуру он потеряет, но предотвратить катастрофу на время удастся. Он двинул вперед слона, сказал: «Шах!» — и вновь принялся напевать.
И тут раздался пронзительный звонок в дверь. Все повернулись в сторону коридора, ожидая, что Наоми или Маня откроют дверь. Но обе они, по всей видимости, были заняты, и спустя некоторое время звонок повторился. Роза-Фруметл ушла в комнату Аделе. В результате дверь пошла открыть Салтча.
— К вам какой-то молодой человек, — сказала она, вернувшись, Мешуламу.
— Молодой человек? Какой еще молодой человек? — с раздражением спросил Мешулам. — Пусть идет, откуда пришел.
— Он говорит, что его просили прийти взглянуть на рукопись.
— Что еще за рукопись такая?! Знать ничего не знаю. Передайте ему, пускай лучше меня не злит.
— Может, это что-то очень важное, папа, — сказал Пиня. Он предпочел бы не доигрывать партию, чтобы избежать гнева отца, когда тот проиграет.
— Если это что-то очень, как ты говоришь, важное, пусть приходит ко мне в контору, а не домой, — прорычал Мешулам. Он понимал, что партия проиграна.
— А мне за него обидно, — сказала Салтча. — Почему-то этот парень вызывает у меня жалость. Что мне ему сказать?
— Знаешь что, папа? Пусть войдет. Ты же все равно проиграл, — посоветовал Натан.
— Да, ты прав, проиграл.
Не дослушав, Салтча вышла в коридор и вскоре вернулась с Асой-Гешлом, который с живейшим любопытством оглядел присутствующих. Еще бы, не всякому доводилось оказаться в семье Мускат в первый вечер Хануки.
Аса-Гешл остановился на пороге; он совершенно забыл, что сегодня праздник, и смутился, увидев столько людей.
— Ну, не стой в дверях, входи, — своим низким голосом проговорил Мешулам. — Не съедим же мы тебя.