— Отче наш, иже еси на небесех… — услышала она, как бы издалека, голос Гриши. — Да святится имя твое…
— Беги, сатана, туда, где трава не растет, где ветер не воет, где солнце не греет! — тыча в скорчившегося Савелия сложенным для крестного знамения троеперстием, велела Алена. — Беги в бездну, на дно! Беги ты от нас на свое старое время, в бездну преисподнюю, там и будь заклят вечно и бесконечно во веки веков, аминь!
— Да приидет царствие твое… — поддержал ее слабый Гришин голос.
— Шел Господь с небес! Нес животворящий крест! — уже предчувствуя победу, Алена приступила к замку заговора.
— Не хочу, не могу!.. — застонал у ее ног убийца.
— Поставил этот крест на каменном мосту…
Меж двумя натянутыми золотыми струнами воистину стал расти серый каменный крест, воздвигаясь, как на подножии, на распростертом теле.
— Да будет воля Твоя! — Голос Гриши крепчал, возлетел под самый потолок.
— И оградил железною стеною, и запер на тридевять замков! А ключи отдал матушке Пресвятой Богородице…
Тут лишь Алена почувствовала, что ее собственный голос слабеет. Но оставить сильный заговор без такого же сильного замка она не могла.
— Никто эти замки не откроет, никто раба Божия Савелия не испортит, ни в жилье, ни на пиру, ни в пути от сего времени, от сего часа, от сей минуты и по всю его жизнь, и по весь его век… Слово мое крепко, яко камень… Аминь, аминь, аминь…
— …яко Твоя есть сила, и царство, и слава ныне, и присно, и во веки веков… — донеслось совсем уж издали.
Скорбные и нежные губы Спаса Златые Власы шевельнулись… сияние поплыло ширящимися волнами от лика…
Вдруг Алена ощутила на своих плечах несколько чрезвычайно болезненных точек.
Она открыла глаза.
Гриша, приоткрыв от волнения рот и тяжко дыша, тряс ее за плечи.
— Опамятуйся, Аленушка… — просил он. — Ради Господа!..
— Что это со мной? — видя Гришино лицо как бы сквозь золотые круги, спросила Алена.
— Обмерла ты и пошатнулась, — удерживая плечи, объяснил Гриша.
— А он?
— Вот он… жив ли?..
На полу лицом вверх лежал Савелий. Руки его были раскинуты крестообразно.
— Нагнись, послушай, — Алена знала, что если сейчас двинется то рухнет.
Гриша чуть подтолкнул ее, повернул и прислонил к стене. Сам опустился на корточки, потрогал неподвижное лицо Савелия и в недоумении обернулся к Алене.
— Кажись, жив… Спит как будто…
— Спит… — повторила Алена. — Выведи меня отсюда, Гришенька. Дух тут тяжелый, ладаном надо покурить.
— Дух тяжелый? — Гриша принюхался. — Да что ты, Христос с тобой, откуда?
— Не знаю. А только дышать не могу.
Гриша, обняв Алену со всей скромностью, вывел ее на крыльцо и сразу же отпустил. Она села на ступеньки, стянула с головы черный плат и запустила руки в волосы.