В нижнем жилье было тесно — света из единственного в сенях окошка хватало, чтобы разглядеть широкую витую лестницу в верхние покои и две притворенные двери.
И тут Аленка услышала, как бежит-торопится человек по улице, несется мелкими шажками. И влетел человек вслед за ней — она только и успела под лестницу шарахнуться. И оказалась это девка молодая, и задыхалась она от слез.
Девка, не споткнувшись впотьмах ни разу, взбежала по знакомой лестнице и там, наверху, хлопнула дверь.
Уж не Анна ли Монсова? Или Матрена?
То, что девка ворвалась в свой дом с гулянья зареванная, означало для Аленки скорое явление мамок и подружек. Ей и на ум бы не взбрело, что в девичью светлицу может войти мужчина. Уж на что не понравились ей немецкие девки, а такого непотребства она даже и про них помыслить не могла.
А суета галдящего бабья была Аленке вовсе ни к чему. Ей совершенно не хотелось, чтобы ее вынули сейчас из-под лестницы с отворотной травкой за пазухой. Она решила выскользнуть из Монсова дома, переждать и попытаться снова.
Но стоило ей шелохнуться — как одна из дверей нижнего жилья скрипнула.
Сперва Аленка решила, что это не дверь, а половица под ее ногой, замерла, а пока она стояла на одной ноге, скрип повторился.
На сей раз он был куда громче и протяжнее.
Кто-то из темноты шагнул в иную темноту. Ведя рукой по стене, этот человек прошел к окну — и Аленка на мгновение увидела очертания лица.
Это был мужчина с непокрытой головой, без накладных волос, довольно высокий, горбоносый и — бородатый! Борода была недлинная и как бы топором обрубленная, а более Аленка и не разглядела. Он оказался у двери, ведущей на улицу, приоткрыл ее ровно настолько, чтобы протиснуться, и исчез. Тут же Аленка услышала некие железные лязги и скрежеты — он что-то сделал с дверью.
Сообразив, что она, возможно, заперта в доме, девушка кинулась прочь — и не смогла выбраться наружу. Метнувшись к окну, она увидела того человека — он торопливо удалялся прочь.
Аленка чуть не ахнула вслух — на нем было долгополое русское платье.
Но нужно было поскорее уносить ноги из этого проклятого дома. Пусть даже выставив окно, — тут-то Аленка и порадовалась, что в немецких домах они прорублены до смешного низко. Она принялась ощупывать подоконник — и тут перед ней за стеклом обнаружился человек — тоже мужчина, тоже немалого роста, но на сей раз — в немецком коротком платье, топырящемся на боках, и в накладных волосах. Этот мужчина стоял напротив дома, на таком расстоянии, что Аленка видела его всего целиком — от шляпы, увенчанной чем-то лохматым, до башмаков с пряжками.