— Я ее уговорил, — отвечал Лефорт. — Погуляет, придет. Будет кротка и покорна, как боярышня.
С тем и удалился по темной улице, походочка — носками врозь, плечи гуляют, кабы не длинная шпага, торчащая из-под золотного кафтана, — вовсе шут гороховый.
— Ах, растудыть твою… — Алексаша витиевато выразился и присел на порог у полуоткрытой двери.
Только его тут Аленке и недоставало!
Она из закутка под лестницей видела широкие плечи парня, горой выложенные над макушкой кудри вороных накладных волос.
Вдруг он вскочил — похоже, услышал что-то. И пропал из поля зрения Аленки.
Надо было удирать.
Девушка метнулась к двери и увидела, что Алексаша не так уж далеко и ушел. Стоя посреди улицы, он выплясывал нечто непотребное — кланялся, отклячив зад и метя по пыльной земле рукой, да еще подпрыгивал при сем.
Выкрутасы свои он выделывал перед тремя всадниками. Они же не торопились сходить с коней, а наблюдали за ним, и лица их, скрытые широкими полями оперенных шляп, были недосягаемы для взгляда.
— Ну, полно, будет! — сказал один из них на чистом русском языке. — Ты, сокол ясный, не вчерашнего дня ли тут ищешь?
— Я по государеву делу, твое княжеское высочество! — с некоторой обидой отвечал Алексаша.
Всадник поднял голову и убедился, что окна во втором жилье темны.
— А где ж государь? Чай, и не ведает, что ты по его делу хлопочешь…
— На том берегу, во дворце, Борис Алексеич! — бодро отвечал Алексаша. — Крикнуть лодку?
— А я чаял его здесь найти. Не кричи… Мы с доктором Лаврентием криков сегодня понаслушались…
Князь Голицын повернулся к другому всаднику и сказал ему что-то по-немецки. Тот ответил и развел руками, как бы признавая в неком деле свое бессилие.
— Государь сговорился с Анной, что она первая сюда прибежит, он — за ней, — не слишком уверенно молвил Алексаша. — Я всё дозором обошел, чует мое сердце — неладно сегодня что-то…
— Ф-фу, в горле пересохло, — буркнул Голицын и, видно, сам же перевел свои слова на немецкий язык для доктора Лаврентия. Тот со всей услужливостью залопотал, указывая рукой в глубь улицы.
Третий всадник послал было коня вперед.
Алексаша внимательно слушал.
— Зачем же юнкера взад-вперед гонять? — спросил он, с пятого на десятое уразумев, что доктор предлагает прислать прохладительный напиток из своего дома. — Матрена Ефимовна завсегда на кухне лимонад в кувшине оставляет. Кувшин большой, всем хватит, да государь его и не больно жалует.
И удержал под уздцы немецкого коня.
— Однако пьет… — Голицын сказал что-то доктору Лаврентию, тот отвечал, и снова в небо с шипом взлетело черное ядро и рассыпалось на цветные звезды. Доктор проводил их паденье взглядом, быстро произнес довольно много отрывистых слов и рысцой поехал прочь.