Форестер, по правде говоря, был выше меня ростом и попытался использовать это преимущество для устрашения. Однако я сразу понял, что он не человек действия и вряд ли прибегнет к силе. Он просто хотел, чтобы я его боялся.
— Войдите в комнату, — прошипел он.
Я повиновался с таким видом, будто войти в эту комнату мне и хотелось больше всего на свете. Потом закрыл дверь и вежливо поклонился:
— Готов слушать ваши приказания.
— Не изображайте из себя щеголя, сэр. Я вижу, вы тут все разнюхиваете, словно вор. И что теперь? Побежите к хозяину рассказывать, что вы здесь видели? Чтобы навлечь на голову чудесной женщины горе, позор и тиранию? И ради чего? Ваших тридцати сребреников? Полагаю, именно столько платят таким, как вы?
— Возможно, если перестанете оскорблять мой народ, — сказал я, — вам удастся сбить меня с цели.
— Знаю, что вас с цели не собьешь, поэтому буду говорить что хочу. Этот шелковый костюм не скроет ни вашей звериной натуры, ни вашей неотесанности, поэтому не вижу причин относиться к вам как к джентльмену. Не думайте, что я хочу вас оскорбить. Я лишь хочу, чтобы, когда вы услышите о страданиях этой леди, поняли, что вы явились их причиной. Я могу лишь надеяться, что вы поступите, как ваш соотечественник Иуда, и покончите с собой.
— Не хотелось бы лишать вас удовольствия оскорблять мою натуру, мой народ и мою внешность, но должен сообщить, сэр, что мистер Эллершо не поручал мне шпионить за вами. На самом деле меня попросили покинуть дом, но так как он очень большой, я заблудился и наткнулся на вас совершенно случайно.
Я не стал обещать хранить тайну, ибо не желал вынимать пулю из пистолета, хотя бы до поры до времени.
— Конечно, он не шпионил за нами, — раздраженно сказала миссис Эллершо.
Она вышла вперед и, хотя была намного ниже, выглядела более грозно, чем ее любовник. Она держала себя прямо, грудь вперед, подбородок вздернут, лицо горит. Она расправила плечи, как боец на ринге.
— Скажите нам правду, мистер Уивер, — сказала она высоким раздраженным голосом. — Вас ведь не интересует мистер Форестер?
— Нет, — сказал я, — хотя не понимаю, почему в ваших словах столько злобы.
— Мистера Эллершо вряд ли волнуют сердечные дела, — объяснила она своему любовнику. — Видно, он и думать забыл, если вообще знал, что мужчины и женщины могут испытывать чувства друг к другу. Если бы он знал о вас, сэр, то держал бы язык за зубами, пока это было бы в его интересах. Нет, ловец воров здесь с другой целью.
— Покончим с этим! — воскликнул Форестер, словно хотел заставить меня сказать что-то, чего я не хотел говорить.